но я не теряю надежду, что кто-то еще заинтересуется зайчиками и когда-нибудь с ними будет много-много фиков, которые я с удовольствием прочитаю )))
Название: Монпасье
Автор: Mor-Rigan
Бета: Lindwurm
Фандом: FullMetal Alchemist
Пейринг: Рой Мустанг/Кинг Брэдли, упоминания Рой/Хьюз, Рой/Эд
Рейтинг: от PG-13 до R
Жанр: дабкон, переходящий во флафф, переходящий в каноничный финал
Примечание 1: написано на вызов от
Примечание 2: ...Спасибо бете *_* и еще двум добрым людям за ценные замечания, автор попытался учесть; спасибо Dandelion Wine aka Аместрийская Роза за пиалу с черешней, возможность поныть и терпение.
Саммари:
Ваши настоящие секреты могут быть похожи, даже если вы по разные стороны баррикад.
Почему к каждому секрету именно такие фрукты-ягоды? Во всем винить ассоциации автора.
Монпасье
Секреты — как разноцветные монпасье в конфетнице у Его Превосходительства Кинга Брэдли. ...
Вишня
Апельсин
Клубника
Крыжовник
Смородина
Яблоко
Гранат
Осколки неведомого целого. Взять один — вот этот, пурпурного цвета — каков он на вкус? Вишня? Гранат? Смородина? Такие разные и одинаковые, так легко ошибиться.
Сладкие, но от этого угощения горечь на языке.
Вишня
>
Ему нелегко было принять дополнительные условия игры, но все же он согласился. Казалось, достаточно стиснуть зубы, приготовиться к боли и со всем этим можно справиться: побежден только тот, кто убит.
Он ошибся. Он вообще часто стал ошибаться в важных вещах. Секс с фюрером приносит почти невыносимую боль, она зарождается, как крошечный всплеск, взрывной волной проходит через сердце и заполняет собой мир. И он теперь знает: некоторые вещи для него никогда не станут прежними. Ему было бы легче, если бы это было похоже на наказание, боль — подходящее наказание за людей, отправленных в голодную глотку очередной тихой войны, боль — подходящая плата за их жизнь и надежду, он был к этому готов.
Но от этих встреч умирает только его самолюбие. В остальном же фюрер хороший любовник.
Это заставляет Роя сжимать кулаки и с ненавистью смотреть в зеркало.
<
Его Превосходительство Кинг Брэдли называет это равноценным обменом и отличным способом показать полковнику, где его место.
Его Превосходительство Кинг Брэдли не видит причин отказываться от подобного удовольствия, ведь каждый из них завтра может быть убит.
Его Превосходительство Кинг Брэдли знает: не так уж важно, как он контролирует Жертву, пока это не нарушает планы Отца.
Но когда он смотрит, как полковник Рой Мустанг одевается и уходит — подтянутый, с гордо поднятой головой и ненавистью в глазах — что-то происходит в его сердце. Ничего особенного, всего лишь тысячи острых когтей, почти неуничтожимых и таких же жадных, как когти Абсолютного щита, раздирают его на кусочки. Если бы он был человеком — он назвал бы это болью, но он не человек и не должен ощущать подобное.
Его Превосходительство думает, что, возможно, Гордыня прав: он слишком долго был с людьми, он слишком давно приглядывает за этой Жертвой.
Эта Жертва ценнее прочих.
Апельсин
>
«Его Превосходительство Кинг Брэдли», — зло говорит Рой своему отражению в зеркале и сжимает кулаки. Брэдли умный и сильный противник, и планы приходится менять слишком часто. В этот раз снова все прошло на грани, Рой не верит в постоянное везение, и ощущение бессилия сводит его с ума. «Я тебя трахну, ублюдок».
В тишине его полупустой комнаты эта фраза разлетается веером двусмысленностей, и Рой замолкает, прислушивается и отворачивается от зеркала, чтобы не видеть свой взгляд. Трахнуть? Ему ли это говорить. Но он хотел бы это сделать с Брэдли во всех смыслах.
<
«...полковник Мустанг, перевелся из Восточной армии? Он заходил за архивными приказами, такой потрясающий, неудивительно, что сердцеед... каждая захочет с ним встречаться... а знаете, подруга знакомой из Ист-сити...» — о случайно услышанном разговоре стенографисток ему рассказывает Зависть и ухмыляется: «Беспокойная у тебя Жертва, младший. Не успел появиться, а уже молва впереди него».
«Покажешь мне этих клуш, — говорит Брэдли, — с какими документами работают». С Мустангом ни в чем нельзя быть уверенным, даже если кажется, что все под контролем.
А то, о чем Кинг Брэдли не говорит...
Он хотел бы узнать, как много правды в этих рассказах, так ли хорош Рой Мустанг-сердцеед, настолько ли он хорош… верхним? Когда-нибудь он это выяснит. Обстоятельства всегда непостоянны, как зимняя погода в горах Бриггса, а он умеет выждать подходящий момент.
Клубника
>
Его Превосходительство разрезает веревку, стягивающую запястья Роя, и уходит за кофе.
«Как много людей знают, — думает он, глядя на пену, оставляющую бежевые разводы на стенках чашки, — что Мустанг, этот сладкоежка, после хорошего секса предпочитает горький кофе с лимоном?»
Кинг Брэдли чувствует странное удовлетворение, когда лейтенант Хоукай в их праздной беседе о любимых напитках в Восточной и Центральной армиях, в их праздной беседе, где вскользь упоминается Мустанг, так и не называет кофе без сахара.
Даже если она просто об этом не говорит.
<
Рой лежит, прикрыв глаза, вслушивается в звенящую тишину апартаментов. Запасные гостевые номера, полузабытые и погребенные в недрах лабиринта главного штаба. Две разных вселенных: комнаты с белыми шпалерами, мягкими креслами и приличным баром, и серые коридоры, казенные кабинеты с высокими потолками, с темными дубовыми панелями и флагами, на которых застыла геральдическая химера. Между вселенными всего несколько внутренних переходов и опечатанных дверей.
Когда Брэдли бросает короткое: «Следуйте за мной», а потом впервые приводит его сюда по хитросплетениям служебных помещений, Рой старается запомнить расположение всех поворотов. Это помогает ему сохранять спокойствие.
Обычно это происходит здесь. Когда Брэдли после всего целует его в затылок… Брэдли всегда целует его в затылок, и это легкое касание губ Рою кажется намеренной издевкой, пока однажды он не приходит к мысли, что, возможно, фюреру просто нравится так поступать. И непрошенной приходит еще одна мысль: как много людей знают это прикосновение?
Хотя что ему до того.
Но Рой чувствует странное удовлетворение, когда Риза переспрашивает: «... здесь поворот, в левом крыле здания? ... нет, не знаю. И адъютант Сторк об этом не говорил». Они обсуждают внутренний план штаба, и эти коридоры, этот маршрут оказываются для нее неизвестными.
Рой молча дополняет карту, Риза кивает, сверяет и не спрашивает, откуда он это узнал.
Крыжовник
>
Рой помнит, как они, еще кадеты, смеялись: «Рой, зеленые глаза тебя погубят, зеленоглазые как заросший пруд, утонешь — никто не спасет». Да кто в Аместрис не знает этих присказок... А потом оказалось слишком поздно, и та самая обещанная вода сомкнулась над головой, и он был не против, совершенно не против этой затягивающей бездны. Зеленые глаза и вправду погибель. Потом он надеялся, что золото и мед изменят что-то в его жизни, пройдет время, он будет терпелив — и все произойдет так, как он загадал.
Сейчас он больше не загадывает, он потерял право на подобные вещи. У Кинга Брэдли — зеленые глаза, темные волосы, сильные руки и сдержанная нежность в постели. Он женат. И он уверенно идет к своей цели.
Рой не хочет думать, на что становятся похожи их встречи, но он всегда плохо умел лгать сам себе. И он может сказать только одно: тот, кто посмел так сравнивать человека с чудовищем — сам чудовище.
<
Несложно быть хорошим любовником, если у тебя Абсолютный взгляд и желание чувствовать, как послушно отзывается тело того, чьи руки ты прижимаешь к постели.
У Его Превосходительства такое желание есть. Но иногда, когда все складывается само собой, когда на его, еще не начатое движение, идет ответное встречное, ему кажется, что он мог бы знать этого чертового мальчишку уже целую вечность или, возможно, одну человеческую жизнь. Что все могло быть по-другому.
Когда это происходит впервые, и Рой зло шипит сквозь стиснутые зубы: «Ну, чего ты ждешь?», человек — или не человек — которого называют Кингом Брэдли, спрашивает себя: может ли этот самоуверенный упрямец быть напоминанием? О ком-нибудь, кто существовал раньше, в той, первой недожизни.
Он знает, что бессмысленно искать ответ на этот вопрос. Всё, чем он является сейчас и все, о ком стоит помнить, начинаются во вспышке всепоглощающей боли и бесконечного гнева.
Ему не так уж важно, знал ли он кого-то похожего или все это случайность. Рой Мустанг и без того слишком часто в его мыслях.
Смородина
>
О том, что он обязан быть на чаепитии в кругу семьи Его Превосходительства, Рой узнал сразу после того, как за его спиной закрылась дверь кабинета, отгораживая от вечерней пустоты приемной, и фюрер произнес: «Планы изменились».
«Дорогая, сегодня полковник Мустанг составит нам компанию», «Селим еще не вернулся с занятий?».
Трое за вечерним чаем. При других обстоятельствах это была бы умиротворяющая картина: со стороны он мог бы казаться племянником, старшим сыном, добрым гостем.
Рой сидит напротив первой леди государства и готов от стыда провалиться сквозь землю.
<
«Кинг Брэдли», — начинает она строгим голосом. Ох, как он знает этот голос… Но прикосновения ее рук мягки, она прижимает его к себе, гладит по волосам, и сама прижимается щекой к его непослушным, по-прежнему непослушным, как и сорок лет назад, вихрам на макушке: «Ты же знаешь, как это может быть опасно. Будь осторожен, прошу тебя. Он хороший мальчик, не сломай ему жизнь».
А он глубоко вздыхает, молча обнимает ее и думает, что смотрины удались. Счастливых билетов ему, нечеловеку, в жизни выпадает намного больше, чем позволительно.
Яблоко
<
День, который ждет Отец, все ближе, приготовления завершены: тысячи тысяч ненадежных человеческих связей сплетены воедино стальными канатами нечеловеческой воли. Чтобы назвать это идеальнейшим механизмом из когда-либо созданных разумным существом, не хватает лишь последнего штриха, и он скоро будет добавлен: Великое Творение.
Тот, кто является Гневом и кого называют Кингом Брэдли, теперь как никогда понимает Селима. Кинг Брэдли горд своей работой.
Он хорошо и честно ее выполнил, как выполняет долг солдат, захвативший вражеские позиции.
Он и был солдатом, все это бесконечное время, когда гнев наполнял его до краев и даже до этого времени, Кинг Брэдли знает об этом. Это странно только на первый взгляд: считать себя солдатом и не считать человеком.
Он не думает о новом будущем — как представить непредставимое? — но когда все закончится, ему хотелось бы видеть некоторых людей живыми. А некоторых из них — просто оставить себе. Ему не нравятся эти мысли, они слишком похожи на Жадность, но они приходят к нему снова и снова. Он знает, что нужно просто остановиться и отбросить все лишнее. Кинг Брэдли — хороший солдат. В нужный момент он это сделает.
Но пока он ждет День.
И не считает оставшиеся встречи, что толку в подобных расчетах, если снаряд, разрывающий ткань мира, уже в пути.
>
Все происходит быстрее, чем они ожидали. Сплетая сложную паутину связей — чем не круг человеческого преобразования? — и становясь частью других таких кругов, Рой понимает, что не успеет. Не успеет убедить, не успеет заставить остаться, если не с ними, то хотя бы в стороне.
Рой хотел бы, но стоят ли его ошибки и желания жизни целой страны?
Рой Мустанг хороший солдат, даже когда задает слишком много вопросов. У него отличная школа. Жизнь одного человека равна жизни лишь одного человека, не так ли? В алхимическом камне Его Превосходительства всего одна душа.
А пока, он ждет Брэдли в знакомых апартаментах. Бездумно водит карандашом на полях очередного исчерканного приказа. Как давно он знает, куда сбегает Его Превосходительство от своих адъютантов и попечителей?
На полях получается смешной пес, с торчащими ушами и недоумением на морде. У Роя всегда смешные псы, сколько он ни старается нарисовать что-то другое. А Брэдли… Как давно он именно «Брэдли»? Неважно. Брэдли часто смеется над ними и над ним — и в этом смехе нет ничего нечеловеческого: «Мустанг, тебя можно коллекционировать! Художник одной картины!»
Рою тоже смешно, и они смеются вместе: «И где только набрался синских традиций, у старого лиса Груммана?»
У них не назначена встреча, так бывало несколько раз: он просто приходил сюда, и Брэдли рано или поздно приходил тоже.
Но сегодня время, кажется, застыло как желе, и стрелка на часах государственного алхимика не отсчитывает секунды и минуты, а создает их.
Рой комкает лист в руке, расстегивает-застегивает воротник форменной рубашки, тянет разноцветные монпансье из конфетницы Его Превосходительства, ждет и старается не думать о том, что должно произойти через несколько дней.
Зеленый леденец тает на языке — Рой знает — это должно быть яблоко; он смотрит на белые шпалеры, на карандаши на столе, ждет, когда откроется дверь, и не чувствует вкуса.
Сообщение о взрыве поезда не приносит ему радости, это просто выполненный долг.
Гранат
<
Последний его подарок Рою Мустангу, упрямцу, государственному алхимику, врагу государства и ценной Жертве.
Все, что может сделать он, Кинг Брэдли — или Гнев — для этого человека сейчас смехотворно мало и бессмысленно, но он, пожалуй, сделает это.
Не важно, каков будет финал этой истории: тепло тела между его бедрами, злой взгляд - скоро все закончится, раньше или позже, так или иначе… ненависть в глазах — это хорошо, это значит, сделан правильный выбор и никаких сожалений. Но Кинг Брэдли хотел бы зачеркнуть, если бы мог, того, кто будет с Роем когда-нибудь после. Того, кто будет целовать шрамы на ладонях и говорить все те нелепые слова, которые принято говорить у людей.
Гнев — или Кинг Брэдли, кем бы он ни был — все еще отличный фехтовальщик. И единственное, что он может сделать сейчас: аккуратно и красиво пробить эти руки, распять этого человека на алхимическом круге, не перерезав ему сухожилия и не разрубив кисть.
Это немного. Но если Огненный сможет остаться в живых, руки ему пригодятся.
>
В слепых снах своих он видит, как проходит металл сквозь ладони, как застывают пути еще нерожденного будущего, как приближается время действия — время, которое он упустил так давно, что можно поверить, будто бы его и не было вовсе. И в этих снах он уносит с собой во врата безмолвный вопрос, ответ на который по эту сторону не найти. Врата смыкаются за ними, и Рой знает — это единственный шанс на спасение, человек — или не человек — в его кровавых объятьях хочет покинуть его, но Рой держит крепко, Рой держит из последних сил, оставляя алые следы на его рубашке, смешивая свою и его кровь. И будущее рождается здесь.
И каждый раз, после безумных видений, они подбираются к выходу все ближе и ближе, но Истина смеется над ними, и в сияющей белизне один из них должен остаться навечно. Поток, создающий реальность, уносит Роя все дальше, а тот, кто остается за гранью, неуловимо меняет облик. Парень, которого Рой знает только по старым альбомам и книгам, растеряно смотрит на него, пока они еще могут видеть друг друга. Свет превращается во тьму, и она растворяет в себе все существующее. И тогда Рой кричит.
Эдвард проводит рукой по его лицу, касается губами виска и говорит, что все, все уже хорошо. Все будет хорошо.
Но в наступившей тишине, перемежаемой тяжелым дыханием Роя, ему кажется, что можно услышать, как шелестят, скручиваясь в тугую пружину ленты времён и событий, в пружину, вот-вот готовую разлететься на сотни цветных осколков-монпансье, и все изменится в один миг.
У Мустанга много секретов, Эд знает их почти все.
Кроме тех, о которых никогда не сможет спросить.