И жили они долго и счастливо

[society-optimist]

Название: И жили они долго и счастливо
Автор:  Namakemono
Фэндом: Fullmetal Alchemist
Персонажи: Эдвард, мельком Уинри и Ал
Рейтинг: не могу определить
Жанры: Ангст, Даркфик, Психология
Размер: Драббл
Статус: закончен
Описание: На однострочники по заявке  loz8883: dark!Эдвард. Пост-манга. Эдварда часто мучают кошмары. Страшные нервные срывы, рукоприкладство, попытки самоубийства, как вариант решения проблем.


Он обхватывает голову руками, зажимает уши, чтобы не слышать этот нестерпимый призрачный звон, и кричит, кричит, сдирая горло, впечатывается спиной в отрезвляюще ледяную плитку стены ванной комнаты и, не замечая бегущего вдоль спины холодка, сползает по ней вниз. И сидит, уже молча, раскачиваясь из стороны в сторону в попытке полностью опустошить сознание.
Они преследуют его. Во снах, а теперь еще и днем лихорадочно мерещатся. Преследуют. Преследуют. Преследуют.
Отпустите!
Лица, лица погибших людей — он помнит всех, даже если их гибель вязко блестела на чужих пальцах. Он с ужасом смотрит на свои руки и он пугающе отчетливо видит перемазанную кровью кожу. Чужой кровью.
Хоровод лиц.
Его мать, то, во что они с братом превратили память о ней.
Зарядивший в тот день ливень, перепачканные землей и глиной колени и лицо, отброшенная в сторону лопата, и руки, отчаянно пытающиеся разворошить жирную черную землю. Забившаяся под ногти грязь и трава... он упрямо шел к своей цели. Шел, чтобы увидеть ужасные останки — часть натянутой разлагающейся серой кожи на широкий барабан ребер, истошно запрокинутый в безмолвном крике череп с остатками плоти — частый гость его судорожных снов — и рассыпавшиеся выпавшие тонкие волосы. Не того цвета.
Это, пожалуй, самое яркое воспоминание.
А еще он часто боится опустить глаза вниз и увидеть пробившую тело назквозь железку и стремительно расползающееся пятно крови. И никого не будет рядом, чтобы помочь, никого, а сам он больше ни на что не способен.
Как же страшно.
Он панически боится хлопков в ладоши, и не важно, своих или чужих — его лицо перекашивается в безмолвной истерике.
А еще во снах он видит Врата, вернее, он находится внутри них, бесконечно скользя по своим воспоминаниям. И там тоже мертвые. Это забытье бесконечно, оно тянется вне времени, поэтому Эдвард кричит по ночам и просыпается, когда обеспокоенные Ал и Уинри с трудом вырывают его из цепких лап памяти. С каждым разом все с большим трудом.
Он боится спать, поэтому изматывает себя, привидением бродя по дому до тех пор, пока не свалится без сил в глухую черноту без кошмаров.
А иногда он уходит в ванную комнату.
И тогда никто — никто! — не смеет даже приблизиться к нему, потому что в такие моменты он соскальзывает с тонкой грани рассудка в тяжелый океан фееричной истерики. Это его тюрьма, в которой он тревожно бьется, до тех пор, пока сознание, наконец, не оставит его, а после, когда он поосыпается, на несколько часов сумасшествие отпускает. И он идет к ним — к своему брату и к Уинри, потому что все, что теперь он может им дать — провести с ними отведенные ему минуты в здравом уме.
Только вот такие приступы все чаще, а сознание все быстрее соскальзывает в хаос, вместо необычайной ясности после отвода души. Поэтому у него по карманам рассованы таблетки — множество успокоительных, которые он утянул у Рокбелл, и которыми он теперь частенько наглатывается, запираясь в царстве гулкого эха, откатывающегося от белоснежного кафеля.
Он думал о том, чтобы с их помощью покончить с собственной черной паршивой жизнью, он разбивал зеркало и резал пальцы острыми осколками, потому что вены он перерезать не решался — ему становилось страшно, страшно, что он умрет и его больше не будет. И он даже не поймет этого, потому что и понимать будет нечем.
В такие моменты ко всему прочему примешивается безумное, до дрожи, отвращение к себе и своей слабости.
Этого не видит никто, кроме этих белых стен.
Таких непорочно белых, что на них отчетливо мерещатся алые брызги.