Автор: алКошка
Бета: Нет
Размер: Мини
Пейринг/Персонажи: Эд/Ал, Хайдрих/Эд
Жанр: Slash, Angst, Songfic (ON/OFF — Futatsu no Kodou to Akai Tsumi)
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Как не сойти с ума, когда воспоминания, реальность и худшие ночные кошмары смешиваются в сознании?
Предупреждения: инцест, смерть персонажа в рамках канона, таймлайн ТВ-1 - Шамбала
Примечание: Написано на Фандомную Битву
Алый цвет, алый цвет, алый цвет, дрожащий....
У мечты, у мечты по краю...
Кроваво-лунная ночь...
- Пора, Ал.
Круг был дорисован, все компоненты собраны, осталось лишь активировать формулу и...
- Наша мечта станет реальностью.
Но кто же мог знать, что эта ночь будет полна крови и ужаса...
Ах, сколько много раз сдавались мы судьбе, когда на нас злой рок давил.
Но вот мы и сошлись, глаза в глаза впились и эти чувства родились.
Улыбка светлая невинная твоя - не омрачит её ничто.
Мы влачим наши дни да и то как получится.
А сердце вновь болит - тяжело,
Пусть, не заметишь ты - извини.
Так темно /я не сплю/ о тебе /вновь грежу/,
Но и ты обо мне вспоминай...
Все эти пять лет он жил ради момента, когда вновь сможет увидеть улыбку на лице младшего брата. Ради момента, который наконец-то настал. Ал улыбался ему, глядя широко распахнутыми глазами. Гладил дрожащими пальцами по лицу и не мог поверить, что чувствует тепло.
- Неужели всё правда? Всё закончилось, братик?..
Он плакал, чувствуя кожей тёплую воду. Это было прекрасно.
- Да, Ал, всё закончилось.
Незачем ему знать, что Эдвард тоже скоро закончится, исчезнет из этого мира, ведь договор с Истиной - это равноценный обмен. Времени осталось совсем мало...
- Пойдём отсюда.
- Братик... - голос сорвался на всхлип - так непривычно. - Я так люблю тебя, братик! Спасибо...
В ответ лишь нежная усталая улыбка.
Красный плащ, в котором Эд вместе с братом прошёл тысячи дорог, так странно ощущался голой кожей, что Ала начало вести. Запах Эдварда, впитавшийся в ткань, просто сводил с ума, а его сильной руки, обнимавшей за плечи всю дорогу до гостиницы, было мало - хотелось больше.
Хотя, потом, когда они добрались до ближайшей гостиницы, он утонул в водовороте новых ощущений: принял душ, поел - пусть и не домашней еды, но всё равно ощущать вкус было чертовски здорово. Ещё он хотел поговорить с братом о том, как ему удалось вернуть его тело, но тот отмахнулся, сказав, что сильно устал. Мягкость постели тоже была восхитительна.
Только Эдвард не спал, и Ал чувствовал это. А ещё он вдруг понял, что на самом деле всё совсем не так хорошо, как казалось сначала...
Алый цвет, алый цвет, алый цвет, дрожащий....
У мечты, у мечты по краю...
Загадочная судьба приоткрыла тайн завесу.
Упадём, упадём, не дано вернуться,
И секрет, тот секрет, наш секрет
Те наши прежние грехи смогу я искупить...и что?
Пока Ал был доспехом, он пытался ходить как можно более аккуратно, чтоб тяжёлые шаги громыхали не так сильно, потому сейчас подошёл к кровати брата настолько тихо, что тот не заметил и вздрогнул от прикосновения к плечу.
- Ты чего, Ал?
- Хочу к тебе... Можно?
Такая непосредственность и невинность - он даже не представляет, что творится у Эда в голове. Не догадывается, как сильно хочется потрогать вновь живое тело, ощутить вкус его пота на языке, просто его всего, целиком.
- Только оденься, - хрипло выдыхает старший, двигаясь вплотную к стене, так, что колени и лоб прижимаются к холодной поверхности.
Ал будто не слышит его, голышом ныряет под одеяло - после душа так и не оделся, сказал, что к ощущению одежды ещё не привык. А теперь лежит голый, прижимается сзади, обняв брата тонкими руками за живот, гладит по твёрдым кубикам пресса и даже не догадывается, от чего они так напряглись. Если опустит руку чуть ниже - догадается.
Эдвард не знает, куда себя девать, как спрятаться, потому что ещё немного, и у него крыша поедет. Ал так близко, Ал тепло дышит ему в шею, Ал прижимается к его спине грудью - и Эд чувствует биение его сердца. Или это его собственное? Значит, они бьются в такт. Почему у Ала также быстро?..
Ладонь медленно, будто нерешительно, скользит по животу выше, гладит по напряжённой груди, задевает твёрдый сосок, и Эдвард вздрагивает.
- Ал, прекращай это, - просит он, но пальцы брата возвращаются к соску, проводят по самой вершинке, туда-обратно, снова и снова. Старший упирается руками в стену, двигает Ала к краю кровати, и тому приходится крепко обхватить его руками, чтобы не упасть.
- Братик, ты чего? - недоумевает он. Откинув одеяло ногой, перекидывает её через Эда и, сжав коленями, садится сверху. - Мне так здорово с тобой, братик...
- Прекрати, господи, Ал... Не надо! - вяло пытаясь спихнуть его, просит Эдвард.
Альфонс обнимает уже за шею, прижимается вплотную всем телом, и врядли не чувствует напряжённый член брата - тонкая ткань меж их телами не играет никакой роли. Его это не пугает? Или...
Эд берёт его за талию - Ал вздрагивает от холода автопротеза, - прижимает к себе и тоже чувствует его твёрдость, слышит над ухом тихий стон, чувствует, как пальцы сильнее сжимаются на шее, и это становится последней каплей.
Оттолкнувшись локтем, он перекатывается на кровати, подминает Ала под себя, не даёт обнять, сам сжимает его, притискивая руки к телу, и так замирает. Всего на секунду, но за этот миг успевает рассмотреть и ошалевшие глаза брата, и его приоткрытые сухие губы, и маленькую, почти незаметную родинку на левой щеке. Всё это - его Ал, его маленький брат, наконец-то настоящий, а не заключённый в несколько капель крови на железе. И шея у него тёплая, нежная, и под тонкой кожей бьётся быстрый пульс - Эдвард чувствует его губами, языком, целует, и не может оторваться.
Отпускает его руки лишь на секунду, чтобы переплести пальцы и вжать их в кровать рядом с подушкой. Ещё секунда на то, чтобы раздвинуть ноги шире и сильнее прижаться, и целая вечность на одно простое скользящее движение всем телом вверх.
Ал стонет громко, зажмурив глаза и вжавшись головой в подушку, нетерпеливо ёрзает, пытаясь вернуть то ощущение, от которого перед глазами искры рассыпаются.
- Братик, сними их, - умоляет он, пытаясь выгнуться, снова прижаться сильнее, почувствовать... Губы пересохли и слипаются, а Эд смотрит на них, и, наконец, решается - наклоняется к самому его лицу, и Альфонс тут же подаётся ему навстречу, прихватывая нижнюю губу. Первый поцелуй такой странный, неумелый, но сметающий последние сомнения.
Эдвард тянется рукой вниз, приподнимается, стаскивая трусы, но почему-то снова прижаться не решается - кожа к коже, это будет слишком. Он садится между широко разведённых ног брата и смотрит на него так, что Ал от стыда закрывает лицо руками, но всё равно чувствует его взгляд. И вздрагивает, когда ладони Эда ложатся на его колени, выгибается, когда кончики пальцев ведут по бёдрам вниз, и стонет, когда они останавливаются совсем рядом с членом.
Ал, наверное, даже не догадывается, как весь трепещет, как колени и пальцы у него дрожат, и вот про это тоже не догадывается... Облизав палец, он аккуратно касается между ягодиц, и младший тут же сжимает колени, да так резко, что от удара точно синяки останутся. Он отнимает ладони от лица и взволнованно смотрит на брата, а Эд проводит стальной рукой по бедру, подхватывает сразу обе ноги под коленями и почти прижимает их к груди Ала. Тот ещё пару секунд смотрит ему в глаза, а потом, бессловесно соглашаясь, расслабляется.
Эд снова облизывает палец, и теперь касается уже смелее, обводит по кругу и надавливает чуть сильнее, но понимает, что так всё равно ничего не получится. Быстро сообразив, тянется к тумбочке рядом с кроватью, вслепую перебирая рукой содержимое. Салфетки, презервативы - к чёрту, масло для массажа? Самое то. Открыв зубами маленький пакетик, выдавливает масло в руку, роняя капли на гостиничные простыни, но и этого прекрасно хватит.
Теперь палец скользит внутрь так легко, что Ал даже не успевает сообразить, и сжимается только когда он входит полностью. Эд не спешит его вытаскивать, водит по кругу, растягивая мышцы, и подмечает, что когда давит внутрь и вверх, брат стонет и пытается развести ноги, но из-за хватки стальных пальцев у него не получается. Вскоре он уже не стонет, а всхлипывает, и совсем не сопротивляется проникновению второго пальца. Разводить их в стороны трудно, почти невозможно, а Ал уже сам нетерпеливо пытается двигаться навстречу, и Эдвард отпускает его, смазывая свой член остатками масла.
Снова ложится сверху, упираясь головкой между ягодиц, обхватывает брата за плечи, накрывает его губы своими и плавно двигается вперёд. Ал широко распахивает глаза, но стон так и не срывается с губ, потому что язык Эда скользит ему в рот. И только когда Эдвард начинает двигаться, поцелуй продолжается. Он отрывается от губ Ала лишь на секунды, чтобы тот мог вскрикнуть или простонать, а потом снова ласкает его рот языком, в такт движениям бёдер.
Эд ни на чём более не концентрируется, он чувствует Ала сразу всем телом, всей кожей, и внутри, и снаружи - весь только его, горячий, такой податливый, подчиняющийся каждому его движению. И лишь на секунду мелькает мысль - а ему не больно? И Эдвард замирает, испуганно глядя брату в глаза.
Ал глубоко дышит и снова тянется вверх, чтобы почувствовать губы брата, но не ощутив их, открывает глаза. Во взгляде Эда волнение и немой вопрос. Какой именно, до Альфонса доходит не сразу, а потом он едва заметно улыбается и, обхватив старшего ногами, притягивает к себе. И снова невероятные ощущения захлёстывают его, он чувствует, как его наполняет изнутри неведомое ранее удовольствие. Он, истосковавшийся даже по обычным прикосновениям, получил вдруг столько новых и сильных ощущений, что казалось, они разорвут его тело на части. Если б брат не целовал его, Ал уже давно кричал бы в голос. Ещё немного, и он сойдёт с ума...
- Братик, пожалуйста, дай мне чувствовать сильнее, - отрывисто выдохнул он, и тут же вскрикнул. Казалось, что Эд сдерживался всё это время, а теперь сорвался и трахает его так, как хотел с самого начала, даже удары бёдер чувствуются болезненно. Эдвард опёрся на вытянутые руки, нависая и глядя на брата, и в глазах его было что-то нечеловеческое, пугающее и завораживающее. Ал не мог оторвать от них взгляда, вскрики теперь обрывались на каждом толчке, и он понял, что вот-вот кончит. Эд, будто почувствовав это, начал двигаться быстрее, но так же сильно, и когда Ал зажмурил глаза и весь сжался внутри, он едва успел отстраниться, чтобы кончить на простыню между его ног.
У обоих не осталось сил даже на то, чтобы подняться с постели, что уж говорить о душе. Протянув руку, Эдвард подобрал те самые салфетки из ящика тумбочки, обтёр живот брата и, обняв его одной рукой, наконец-то расслабился. Каждая мышца в теле гудела от перенапряжения, а пот холодил кожу, но всё это было уже неважно.
- Братик...
- Спи, Ал. Всё потом.
- Хорошо.
Альфонс повернулся к Эду лицом, закинул на него одну ногу и уснул с улыбкой на лице, даже не догадываясь о том, что проснётся в одиночестве...
***
Когда пришлось идти вновь одному в пути была потерена мечта.
Реалистичные и неизменные меня спасли твои глаза,
Но не отпустит тьма, пускай и ярок свет, тень - это света сторона.
Глубоко внутри меня дремлет тьма,
Как в зеркала гляжу раза два,
что так поставлены - тет-а-тет,
Без конца /печали/ похожи /отличны/,
Туманна отражений река.
Эдвард до сих пор проклинал себя за то, что в ту ночь сразу закрыл глаза. Как только сон завладел им, темнота под закрытыми веками наполнилась леденящим душу смехом, и сотни фиолетовых глаз смотрели жадно, а цепкие ручки затягивали во Врата, за которыми был этот мир. Монохромный, будто неживой, с безвкусной едой и одинаковыми, будто штампованными днями, пустыми, как его новый, почти не движущийся автопротез. Эд сходил с ума, медленно, но верно - от бездействия, беспомощности и дикой, раздирающей душу тоски по брату.
Всё изменилось в один миг. Эдвард почувствовал рядом что-то настолько близкое и родное, что просто не мог не заметить этого сквозь толстый слой пыли, застилавший сознание. Ощущение было похоже на тёплые солнечные лучи, пекущие спину сквозь одежду. Он остановился как вкопанный, медленно обернулся и чуть не потерял сознание: стоило только увидеть в толпе отбывающих с перрона лицо этого человека, как окружающий мир взорвался красками, звуками и ощущениями. Это был Альфонс. И он шёл прямо к Эду, но будто не замечал его вовсе. Только когда Элрик пошатнулся от ударившей в голову крови и схватился за рукав проходящего мимо Хайдриха, тот обратил на него внимание, вежливо поинтересовавшись, всё ли в порядке.
С тех пор почва реальности под ногами снова стала зыбкой и неустойчивой. Эдвард не мог сказать точно, спит ли он сейчас, или же недавно очнулся ото сна? Был ли у него когда-нибудь брат Альфонс, или это они с Хайдрихом были знакомы в детстве? Неровные, выцарапанные на крышке часов буквы и дата - что они значат? В памяти лишь всполохи огня... Быть может из-за отсветов пламени Эд запомнил Альфонса таким, с золотыми глазами и волосами? Может, его так изувечил тот самый пожар, а потом и крыша поехала? Ему кажется, что он здесь совершенно чужой, и нет никого, кто мог бы уверить в обратном.
Алый цвет, алый цвет, алый цвет... Гореть нам!
Позабыть, позабыть обо всём.
Стирая прежние мечты, незавершённые,
Так похожие на угасшую искру.
Я скольжу, я скольжу сквозь полночь так рьяно,
Пережить, пережить, пережить
Кроваво-лунную ночь, неизбежно тону в череде грехов...
Хайдрих улыбается, и от этой улыбки щемит сердце. Воспоминания кричат: "Подделка!", а оно, глупое, шепчет: "Любишь..." Любит, определённо, вот только кого именно? Расплывчатый образ из глубин памяти, или реального человека? Того, кто преданно шептал "братик", беспорядочно целуя его лицо в ту единственную ночь, или того, кто сейчас сжимает в объятьях, трясущимися от возбуждения руками стягивая одежду? Тогда каждое его прикосновение умоляло: "Возьми, хочу быть твоим!" Сейчас же меж их влажных зацелованных губ чувствовался немой приказ: "Ты - мой." И какое из этих ощущений было слаще, Эдвард не мог определить.
- Не твой...
- Что? - недоумённо спрашивает Хайдрих, хотя, на самом деле его не слишком волнует, что говорит Элрик. Он весь сейчас сосредоточен на его восхитительном, пусть и неполноценном, но таком желанном теле. Наконец-то несбыточная мечта у него в руках. Эдвард стонет и подаётся ему навстречу, целует в ответ так страстно, что нет сил думать о чём-либо, кроме их общего удовольствия. Ночная тишина пропускает через себя все звуки: каждый лёгкий болезненный стон, каждый вздох и тихий шёпот, на который едва хватает дыхания - "Люблю".
А в небе за неприкрытым занавеской окном светит половина луны. Будто разодранная на две части, кровоточащая, и раскиданная по разным мирам.
Лишь в мечте, лишь в мечте, лишь в мечте дрожащей,
Весь в крови, весь в крови наш путь счастья,
Загадочная судьба приоткрыла тайн завесу.
Падая, падая, не дано вернуться,
И секрет, тот секрет, наш секрет,
Те наши прежние грехи смогу я искупить...и что?
Снова всё рушится, разбивается, разлетается яркими осколками, больно впиваясь в сознание. Сон и реальность - едва Эдвард смог отделить одно от другого, как они вновь перемешались, и до боли знакомый голос снова шепчет нежное "братик". А тот, кто никогда не облачал свою нежность в слова, предпочитая передавать её прикосновениями, лежит на полу в луже крови. Хайдрих отдал жизнь за то, чтобы Эд перестал мучиться догадками, чтобы снова мог уверенно глядя в глаза сказать "люблю" - тому, кого действительно любил все эти годы. Как горько...
Сколько людей погибло за то, чтобы они двое снова смогли почувствовать тепло друг друга? Этот долгий утомительный путь залит кровью друзей и близких, которые желали им счастья, но смогут ли они теперь отблагодарить в ответ?..
Лишь срывать голос, чувствуя коленями сырую землю и стискивая белыми пальцами холодное надгробие. Ронять на бездушный камень тёплые слёзы, кричать во всё горло: "Прости!", и тихо, на грани слышимости признаваться: "Люблю"...