Автор: Иллара
Бета: Ариенн
Жанр: ангст? (философия, психология), отголосок романса.
Персонажи: Эдвард, гомункул ООС (Ненависть), упоминаются другие (Мустанг, Ал/Уинри, Бредли)
Предупреждения: берегите нервы и мозги.
1. АУ. Принимается, что Эдвард не попал в другой мирю, а вернул Альфонсу тело. Также принимаются некоторые другие отклонения от сюжета аниме... в общем, если будет интересно, усидите всё сами.
2. Канон нещадно принесён в жертву философии и психологии - в общем, Идее. Ибо писалось именно ради них.
3. Написано от первого лица, POV гомункула.
Дисклеймер: мир не мой (а жаль), большая часть персонажёй тоже, а те, что мои - и так видны.
Содержание: Мало кто знает, что у гомункулов есть две стороны. Обычно люди видят одну – тёмную – сторону. Однако на самом деле то, какая сторона возобладает в гомункуле, зависит от многих факторов.
Ошибка человека - не в создании гомункула, а в отношении к нему.
Эдвард, потеряв любимую девушку, решается на отчаянный шаг и создаёт нового гомункула - Ненависть.
Посвящение: тем, кто будит в нас наши светлые стороны
Подумайте хорошенько...…Я очнулась и открыла глаза.
Первым, что я увидела, был молодой светловолосый парень, держащийся за живот и грудь и склоняющийся надо мной.
Взгляд… глаза цвета янтаря смотрели с беспокойством и… болью?
Так вот кто меня создал…
- Ты очнулась?..
А то ты не понял…
- У тебя есть имя?
Есть ли у меня имя? Ну, разумеется!
А ты не боишься… Что ж, пожалуй, я представлюсь…
Я оскалилась.
- О да… у меня есть имя… Ненависть.
Странно, он всё равно не испугался… лишь его глаза едва заметно потемнели…
- Вот, значит, как… Ненависть… Что ж, так тому и быть.
Хммм? Он согласен? Любопытно…
Я попыталась подняться. Это получилось без труда. Меня явно хорошо накормили Красным Камнем.
Интересно, зачем я ему понадобилась?
Я внимательно оглядела своего странного создателя.
Ого! Металлические рука и нога!..
- О, так я не первая?
Он вздохнул.
- Нет…
- Интерееесно… - Я не спешила действовать. Убить или уйти я всегда успею. – И чем же ты на этот раз заплатил за меня?
Он отмахнулся
- Кажется, почка и пол-лёгкого… пустяки…
Пустяки? Ха! Да? ты ещё легко отделался! Интересно, с чего бы это?
- Хмммм?.. И кем же была та, первая? – Я ехидно ухмыльнулась и сложила руки на груди. Всё это было очень интересно…
- Она… - он говорил с некоторым трудом, - …была моей матерью.
Оууууу…
- Вот как? И что же ты с ней сделал? Всё-таки запечатал?
Как банально… потерять конечности, потратить столько сил, чтобы в итоге создать ненужную тварь и потом опять же с риском для жизни запечатать её? О, Врата, насколько же люди глупы и нелогичны! А ещё удивляются, когда мы, гомункулы, говорим, что искренне ненавидим их…
- Да.
- Ха!.. И после этого…
- Ошибкой было не её создание. Ошибкой было отношение к ней.
Эти слова огорошили даже меня. Вот такого я точно не ожидала.
- Мы были слишком глупы и малы. Её искалечили... морально. Я не смог вернуть её… Она сама хотела, чтобы её запечатали.
Я фыркнула.
Он, кажется, слегка рассердился.
- Думаешь, это так просто?!
- Не знаю. Для нас – да.
Он опустил глаза и снова вздохнул.
- Поверь… это не так.
Что? Я сочувствую ему? Это ощущение было для меня новостью. Кроме того, где-то на задворках того, что с трудом можно было бы назвать душой, я почувствовала шевеление чего-то… каких-то ощущений, эмоций… Неужели люди всё время испытывают нечто подобное?
Я снова скептически хмыкнула.
- Ну, а со мной ты что собираешься делать? Тоже запечатаешь?
Я безошибочно чувствовала, что ему есть чем на меня подействовать. Он предусмотрительно припас какую-то часть ЕЁ плоти. Я даже почувствовала что-то вроде уважения. Умный мальчик, подумал о последствиях.
- Я не хочу этого делать.
Надо полагать…
- Тогда зачем ты меня создал?
- Я… я не хотел больше никого терять. Ты нужна мне.
Эти слова заставили меня расхохотаться.
- Я? Или ОНА????
…Неожиданно он назвал меня по имени… нет, не Ненавистью, а по имени той, кого он пытался вернуть.
- Ты… хоть что-нибудь помнишь?
…И вот теперь ЕЁ память начала подкидывать мне сюрпризы в виде видений, эмоций и ощущений… Они навалились все и сразу, и это было настолько душераздирающе (если, конечно, можно найти у гомункула душу и разодрать её), что я едва не задохнулась от их избытка и, не выдержав, медленно опустилась на колени, пытаясь сложить эту мозаику воедино и снова прийти в себя.
…Она… нет, Я была дочерью двух военных. Не сказать, чтобы всё было идеально: родители меня, в общем, любили, однако времени уделяли ровно столько, сколько у них оставалось от службы. А оставалось его немного. Впрочем, жаловаться было, конечно, грех. Случается и хуже.
На моё увлечение алхимией родители смотрели снисходительно, пожалуй, даже гордились успехами. Сами они пойти по этой дорожке не решились, считая свои способности недостаточными. Может, это и было так, может, зря – теперь уже не проверишь. В шестнадцать лет я всё-таки рискнула пройти экзамен на звание госалхимика. Не обошлось без недовольного ворчания родителей: они вовсе не были рады перспективе увидеть дочь военной, хоть и понимали, что я пошла в них. Как ни странно, сил и умения мне хватило. Видимо, сказались врождённое любопытство, упорство и…
…Когда именно в моей жизни появился этот странный, серьёзный и весёлый, но иногда одновременно устало-грустный парень, я не помнила. Говорили, что он стал госалхимиком в двенадцать лет, что было нонсенсом… в прочем, меня не это в нём привлекало. Мы оказались ровесниками, а немногие сверстники в нашем окружении были маменькиными-папенькиными детками либо запуганными военной строгостью родителей отпрысками армейцев. С ним же было интересно и легко. Он был мне близок и понятен, а его грусть вызывала желание обнять, прижать к себе и согреть, и в то же время на его плечо всегда можно было опереться. И в какой момент дружба переросла в нечто большее – память также умалчивала…
Кажется, у него был младший брат. Милый такой парень, весёлый и добродушный. А ещё – подруга детства, которой стоило большого труда принять меня. Поначалу это была если не ненависть, то, по крайней мере, большая нелюбовь, однако, как-то пообщавшись поближе, мы, кажется, в конце концов заключили перемирие. А девочка почувствовала себя вполне счастливой рядом с младшим из братьев.
В воспоминаниях было достаточно пробелов. Можно было только понять, что в армейских кругах произошёл раскол на сторонников фюрера и тех, кто обвинял его в каких-то преступлениях и требовал снятия его с должности и отдачи под трибунал. Мои родители примкнули ко второй фракции практически с самого начала. Меня это беспокоило, но задания по службе и ОН отвлекали от политики…
Дальше я помню только два окровавленных тела посреди квартиры. Никто не отозвался на «Мама, папа, мы пришли!», дверь была профессионально взломана, почти идеально вскрыта… Помню, как я оперлась на его плечо, ни в силах издать ни звука. Помню, как он обнял меня и прижал, чтобы я не видела этой картины… но было поздно. Боль, а затем ярость сделали своё дело, и именно в тот момент я впервые в жизни по-настоящему возненавидела.
С тех пор мы активно примкнули к оппозиции. Во главе её, как подсказывала память, встал непосредственный начальник моего странного спутника-создателя. Непростой человек, до этого я видела его лишь несколько раз и не общалась с ним особо близко… Кажется, он тоже кого-то потерял из-за всех этих интриг. Нрава он был тяжёлого, умел хитрить и использовать людей, но предателем не был никогда.
Вот и всё… воспоминания, кажется, начали вставать на свои места…
Хотя нет, не всё. Была ещё одна вещь, которую ОНА – точнее, Я – помнила очень чётко и ярко.
СМЕРТЬ. Моя смерть. Кажется, это случилось во время серьёзной стычки со сторонниками фюрера. Нас должны были просто зачистить, а после, возможно, обвинить в дезертирстве, чтобы оправдать сделанное.
…Кровь, много крови, рваная рана в живот… Самое странное то, что я почти не чувствовала физической боли – по крайней мере, не настолько, насколько должна была бы. Руки, поддерживающие меня в попытке поймать ускользающую в небытие душу… Его руки. Глаза, сухие, но наполненные такой болью, которая почти физически передалась и мне. Его глаза. И огромное ЕЁ... моё нежелание умирать. Нет, смерти я не боялась. Я больше всего на свете не хотела оставлять его наедине с этой болью потери. И так было достаточно… Может, именно поэтому боль от раны и не чувствовалась почти – по сравнению с ЭТИМ она была просто укусом комара.
Мне было 19 лет.
…Я пришла в себя оттого, что мне на плечо аккуратно легла рука. Он молчал – просто ждал, что скажу я. Я попыталась хотя бы немного привести мысли в порядок. Это было похоже на шизофрению: две памяти, одна из жизни и одна из Врат, и обе твои. Я начинала осознать себя ЕЙ, при этом оставаясь тварью, пришедшей ОТТУДА – персонифицированной эмоцией, точнее, чувством, одним из самых сильных возможных. И одним из самых страшных, наверное, ибо Ненависть слепа и настолько же разрушительна, насколько созидательна её обратная сторона… к которой упорно взывала моя человеческая часть – ЕЁ память и личность.
Я подняла на него глаза. Он смотрел прямо в них – вопросительно-выжидательно.
Теперь... теперь я просто не могла его убить.
- Весёлая у неё была жизнь…
- У ТЕБЯ.
Вот как… значит, он всё-таки видит во мне ЕЁ… странный парень.
У любого орла есть решка.
Вряд ли кто-то знает, что у гомункулов есть две стороны. Обычно люди видят одну – тёмную – сторону, поскольку именно с нею гомункулы в основном и создаются. Потому люди и дают нам имена своих грехов и пороков. Однако на самом деле то, какая сторона возобладает в гомункуле, зависит от многих факторов. От обстоятельств и целей воскрешения, личностей воскрешаемого и воскрешающего… а особенно – от первого времени после воскрешения. Нас боятся, нас не хотят принимать, хоть и сами создают нас, не понимая, что уродливый кусок плоти приобретёт человеческие очертания, отведав Красного камня. Потому и видят обычно только тёмную сторону. Но при некоторых обстоятельствах в гомункуле может возобладать его оборотная сторона. У Жадности это Щедрость, у Гнева – Радость (неудивительно, что Гневом стал ребёнок – дети прекрасно и искренне умеют и радоваться, и злиться), у Жестокости – Милосердие, у Лени – Трудолюбие, у Похоти – Целомудрие… Разрушение и Созидание – два полюса, аверс и реверс… В некотором роде мы – воплощение Алхимии и принципа Равновесия, для которого Равноценный Обмен является лишь частным случаем.
Обратная сторона Ненависти - Любовь. И сейчас моя обратная сторона начинала давать знать о себе….
…Я понемногу переваривала воспоминания, и по ходу этого непростого процесса у меня появлялось всё больше и больше вопросов.
- Откуда ты взял Красный Камень? – Насколько я знала от обеих частей себя, он был достаточно большой редкостью из-за трудности получения.
- Одолжил у друга, - отмахнулся мой странный создатель.
Хм… друга…. ах, да, припоминаю. Раз у него был Красный Камень, тогда понятно, почему он отделался относительно легко.
И всё-таки на один вопрос я хотела, наконец, получить ясный ответ.
- И всё же… зачем я тебе? Что ты собираешься со мной делать?
Он внимательно посмотрел на меня.
- А чего хочешь ты?
От этого вопроса я опешила.
- Только создал, а уже такие вопросы задаёшь…
- Я просто хотел, чтобы ты жила.
Я лишь пожала плечами.
- Ну, значит, и буду жить… что мне остаётся?
Он задумался, затем сел так, словно нарочно подставлялся под прямой удар.
- Хочешь убить?
Однако…
- Зачем спрашиваешь, если знаешь, что не смогу? У тебя ведь есть что-то от НЕЁ…
- А если я не буду сопротивляться и использовать это?
А вот это уже интересно. Он что, с ума сошел?
- Ты действительно так хочешь умереть?
- Ответь на вопрос.
- Хорошо. Нет, я не буду тебя убивать. Не вижу в этом смысла. Ты… интересен. И можешь пригодиться.
Он хмыкнул, затем вновь о чём-то задумался. После недолгой паузы он потянулся к карману брюк и достал спутавшуюся прядь тёмно-каштановых волос. Интересно… а мои – почти чёрные… Гомункулы не всегда идеально копируют внешность воскрешаемого – цвет волос и глаз могут быть немного другими. Затем из другого кармана появились спички.
Я в недоумении уставилась на него.
- Что ты собираешься сделать?
Вместо ответа он чиркнул спичкой и поднёс ЕЁ волосы к заплясавшему на металлических пальцах огоньку. Всё произошло в считанные секунды. Прядь вспыхнула и обратилась в пепел, который он движением ладони пустил по ветру.
Нет, у него однозначно не все дома…
Это правда, что слабость гомункулов – в останках тех, кого пытались воскресить. И в то же время по непонятной причине мы испытываем к этим останкам какую-то необъяснимую тягу и огромный пиетет. Это парадоксально, но мы не можем поднять на них руку и уничтожить.
Он же, обратив в пепел мою слабость, сделал свой выбор.
С трудом осознавая произошедшее, я уставилась на него удивлёнными глазами - интересно, какого они у меня цвета? Да и вспомнить, как я выгляжу, не помешает…
- Ты что, самоубийца?
Он хмыкнул.
- Возможно…
Нет, я определенно не жалела, что не могу убить его. С ним скучно точно не будет.
- У тебя есть зеркало?
Этот вопрос явно застал его врасплох. Сначала он опешил, а потом неожиданно рассмеялся. Впервые с начала нашей беседы.
- Ну, ничего ж себе! Вот ведь, вы, женщины… только воскресла – и уже зеркало просит!
- Ну, надо же мне знать, как я выгляжу…
…Поднявшись, я поглядела на него. Он тоже встал, но не без труда. Раны и общение с Вратами на пользу его самочувствию явно не пошли.
- Идём.
- Куда?
- Надо кое к кому заглянуть…
Он слегка пошатнулся, и мне пришлось подставить плечо. Сначала он пытался сопротивляться, но мой взгляд дал ему понять, что лучше этого не делать.
Что же, ты сам так решил. Отныне твоя жизнь принадлежит мне. И никто, кроме меня, не имеет права у тебя её отнимать. А пока я не решу, что с тобой делать, буду защищать тебя. До самой смерти. Твоей, видимо, ведь ты сам сделал меня бессмертной, а вот люди имеют привычку умирать.
…Я – Абсолютный Клинок. Мне положено ненавидеть. Но почему, когда я смотрю на тебя – на твоё усталое лицо с глазами цвета янтаря и немного грустной и одновременно задорной улыбкой – во мне просыпается моя светлая сторона?