Вирлена. История четвертая.

[society-optimist]

Название: Вирлена. История четвертая.
Автор: Ка-детка
Фэндом: ФМА
Пейринг: Рой\Эд
Жанр: ангст, PWP, извращенный стеб
Рейтинг: R (а что еще от меня ждать)
Дисклеймер: персонажи принадлежат госпоже Аракаве. Все остальное – одному из моих любимых литературных дуэтов. Я только изменила имена, названия и мотивацию героя.
Предупреждения: Стивен Фрай считает, что самое страшное преступление - если тебя застукали. Поэтому лучше признаваться сразу. Признаюсь. Все нижеизложенное представляет собой чистый плагиат и раскавыченную цитату, утащенную ради прекрасной эротической сцены. Написано как вариант событий в старой додзинси - «Blue Flame». Со смертью персонажа.


… - На этот раз информация, действительно, многообещающая. Меня могут ждать весьма серьезные последствия, если кто-нибудь обнаружит, что я передаю информацию тебе.
- Что ты хочешь взамен?!
- Ты сказал, что готов на все ради того, чтобы вернуть тело брата? Ты готов заплатить сколько нужно за столь ценную информацию?
- Да!
- Хорошо… получишь все материалы хоть завтра, - тихий смешок, - только на закате придешь ко мне… а уйдешь на рассвете!
- Будьте прокляты, - прошептал Эд, - приду…
И он пришел. Путь его был долог и тягостен. Миновав приметную трехглавую осину у поворота на улочку, где жил полковник, Эд чуть было не повернул назад. Но привиделся ему брат, навечно запечатанный в мертвый доспех, и стиснул он зубы, и продолжил путь.
Полковник уже ждал его:
- Пришел-таки? Ну, будет все по-твоему…
И дверь, тяжелая дверь затворилась за его спиной. В полутемном коридоре стояли друг напротив друга двое – дрожащий мальчишка и безжалостный офицер.
Эд сгорбился, обхватив себя, будто пытаясь защититься, когда горячая рука в белой перчатке тяжело опустилась ему на плечо.
- Будут тебе документы, - сказал Мустанг негромко, и Эд зажмурился, чтобы не видеть над собой ненавистного лица. Зажмурился – и почувствовал вдруг, как от его мучителя остро и горько пахнет гарью.
-Ничего, - сказал полковник странно глубоким голосом, - потерпи… - и жесткие пальцы его взялись за ремень штанов Эда.
Эд дрожал все сильнее, плечи его сотрясались и зуб на зуб не попадал.
- Я разожгу огонь, - прошептал полковник. Щелчок пальцев, и в камине тут же вспыхнуло пламя, - тебе не будет холодно… Пойдем…
И он увлек его за собой в комнату, а забытый ремень так и остался лежать на пороге.
Эду хотелось умереть, ничего не видеть и не слышать. Чужая рука коснулась его шеи, медленно, будто изучая, провела вниз, по вороту безрукавки, задержалась, опустилась ниже, коснулась соска… Будто множество горячих игл пронизали Эда насквозь – он еле сдержал крик.
- Ничего, - тихо, мягко прошептал полковник, - Потерпи…
И рука его двинулась ниже, ощупывая талию, оглаживая живот, и Эдвард замер в надежде, что самого страшного и стыдного места рука не достигнет – и в ту же секунду жесткие пальцы нашли его – нашли сквозь штаны и трусы…
- Пожалуйста… - простонал мальчишка, - не надо…
- Не бойся, - прошептал Мустанг отрешенно, - Не бойся… Две его горячие ладони легли юноше на бедра; провели раз, скользнули ему за спину, погладили там... И снова, и снова повторялись неторопливые мягкие прикосновения, пока у Эдварда не зазвенело в ушах, и незнакомое, горячее, почти мучительное чувство не поднялось откуда-то изнутри – и немного пригасило дрожь. Полковник нащупал застежку его штанов – и Эд сразу почувствовал, как ослаб пояс.
- Ой... – он придержал ускользающую одежду – но запястья его тут же были крепко схвачены:
- Нет.
Брюки упали на пол – Эд остался в безрукавке и трусах. Горячие ладони полковника снова легли ему на бедра, теперь Эд чувствовал их так ясно, будто не тонкого хлопка, а собственной его кожи они касались. Когда-то твердые, пальцы теперь ласкали его. Ласкали так нежно, так бережно, так осторожно, и Эдвард согрелся, наконец, и, справившись с дыханием, смог длинно, прерывисто вздохнуть.
- Хорошо, - шептал полковник в самое его ухо, и шепот этот тихонько щекотал юношу, - хорошо...
Руки его скользнули по безрукавке вверх, провели по спине, ловко расплели косичку, так что пшеничные волосы рассыпались по плечам... Эд немного расслабился, будто не с ним, а с кем-то другим происходило это странное действо; покорно позволил снять с себя безрукавку, но вслед за ней вниз поползли трусы, предательски отказавшись вдруг держаться на бедрах...
Он вцепился в них мертвой хваткой, но запястья его снова были пленены, а тихий твердый голос снова велел:
- Нет.
И столько силы, столько власти было в этом голосе, что Эд не решился сопротивляться, как ни мучительно стыдно ему было, когда он остался стоять, совершенно голый. Горячие ладони коснулись обнаженного тела. Эд вскрикнул и сжался, ожидая
неминуемого и ужасного; но ужасного не случилось. Горел огонь в камине, окатывая его тело волнами приятного тепла; сильные и нежные руки успокаивали, осторожно подбадривали, путешествуя по бедрам, и вдоль спины, и по плечам, и по тонкой шее:
- Малыш... Дикий пугливый звереныш с атласной шкуркой. Не бойся меня... Ты видишь, я сам дрожу перед тобой...
И Мустанг легко привлек его к себе, и тот почувствовал, как в груди полковника под рубашкой неистово колотится сердце:
- Нет тебе равных... Никто не сравнится с тобой... Не бойся же...
Сам не зная как, Эд очутился вдруг лежащим на застеленной белоснежным, пахнущим лавандой бельем кровати. Пальцы Мустанга бегали по его телу, как пальцы музыканта – по дырочкам флейты. Эд заметался, пытаясь прикрыться руками.
- Хорошо, - полковник отвел его ладони, защищающие пах, - хорошо…
И губы его коснулись маленького розового соска – и, застонав, Эд выгнулся дугой, сотрясаемый новой невиданной дрожью – то была дрожь страха и стыда, смешанная с дрожью неизъяснимого, неясного желания.
- Хорошо, - шептал Мустанг успокаивающе, - вот как хорошо… Разве тебе плохо? Разве тебе страшно?
И рука его оказалась там, где Эдвард боялся ее больше всего.
И тогда Эд внезапно, вдруг осознал, что он сейчас – его, что принадлежит Мустангу без остатка, и ему радостно было бы снять перед ним не только одежду – саму кожу…
Потом было больно и горячо. Эд снова дрожал и всхлипывал. Осторожно оглаживая его, полковник успокаивал:
- Все, все… Не бойся. Не надо бояться. Уже все.
Потом Эд долго лежал в темноте – обессилевший, безвольный, разомлевший… И ласковая рука лежала на его голове. Потом его заботливо накрыли легким жарким одеялом. Он хотел думать – но мыслей не было, только теплая пустота.

Утром, пошатываясь, Эд брел домой – к Алу. Прижимая к себе папку со всеми данными по обратному человеческому преобразованию…

Через сутки… самые долгие сутки в жизни Стального алхимика, он - впервые за четыре года - увидел лицо Ала – тот спал на боку, подложив ладони под пухлую со сна, розовую щеку. Долго, очень долго Эдвард боялся пошелохнуться, чтобы не разбудить его. И вместе с тем в глубине души у него зрело чувство потери.
Что за тень набежала на это ясное, первое утро? Что потерял Эд, обретя, наконец, любимого брата?
Но Ал вдруг заворочался – и, отогнав беспокойство прочь, Эд ласково поцеловал его в розовую щеку.

Братья уехали в Ризенбург… И дни пошли за днями, и они были вместе, и работали не покладая рук. Каждое утро Эд улыбался брату – а чувство потери росло, как яма под лопатой землекопа, и было это чувство холодно, как могильная земля, и безнадежно, как осенний ливень. А брат ничего не замечал, или не хотел замечать…

Ал сушил на зиму травы. Однажды, помогая ему вязать и развешивать травяные пучки, Эд почувствовал вдруг знакомый, терпкий и горький запах.
- Что с тобой, братик? – спросил Альфонс.
Эд раздраженно отмахнулся. Только сейчас понял он, что за тоска грызет его душу.
И когда упал первый глубокий снег, Эдвард осознал, что в его душе совсем не осталось радости – одна огромная потеря, одна тянущая боль и тоска по безвозвратно ушедшему. Тогда одним мутным, снежным утром Эд тайком уехал в Централ. На окраину, в тот район коттеджей, где жил полковник. Полгода не виделись они. Полгода Эд старался все забыть.
Мустанг был дома. Расчищал дорожку от снега.
- Ого, - сказал он, обернувшись, - редкие гости… Но ты мне не нужен – стало быть, я нужен тебе?
Эд остановился перед ним. Ему показалось, что в морозном воздухе чуть слышно повеяло гарью.
- Я пришел, потому что не могу больше жить без вас.
Печально усмехнулся полковник:
-Но разве ты не получил свое счастье? Разве твой брат не любит тебя больше жизни? Разве ты сам не готов был умереть, лишь бы вернуть его?
- Да, - сказал Эд, - все так. Но он не может быть таким сильным… и таким нежным, таким ласковым… и таким безжалостным!
Молчал полковник. Снег все валил и валил, и все глубже утопал в нем Эдвард.
- Что ж, - сказал, наконец, Мустанг, - Твое прозрение запоздало. Ты ушел от меня на рассвете, а я ведь не гнал тебя… Нет, уходи, ты не нужен мне!
Он вернулся к своей работе.
Эдвард пошел назад.
Улегся снег, и вышло солнце, и ярким-ярким был новый день. Вот и поворот. Трехглавая осина у дороги стояла голая и чуть поскрипывала на морозе ветвями.
… На своем же ремне.