Название: Круги своя
Автор: Shiwasu
Бета: schuhart_red
Фендом: Full Metal Alchemist
Дисклеймер: не принадлежат, не извлекаю
Пейринг: Эд|Ал|Рой|Эд|Рой|Ал|...
Рейтинг: NC-17 (общий)
Жанр: ангст, романс, ангст
Статус: закончен, в процессе бетинга
Предупреждение: предпоследняя
Саммари: два года спустя
Размещение: с разрешения - пожалуйста
Круги своя. Часть 10. Предпоследняя.
Круги своя. Часть 10. Предпоследняя.
-Здравствуйте, полковник!
-Здрасьте…
-Вы… так хорошо выглядите.
-Отвалите.
-Здравия желаю, господин полковник! Вас так давно не было, сэр!
-Отва… Ну да, здрасьте…
-Здравствуйте, полковник! Вы сменили прическу? Вам очень идет!
-Кто бы знал, Господи, как вы все меня задрали… Вы что, сговорились все, что ли?!
-Кто объявился! Здравствуй-здравствуй! Сменил имидж, я вижу, а? Хмм, непривычно, конечно, но вполне миленько…
-Лейтенант Бреда, Вашу ма…
-Эй, ну что? Я же хвалю, говорю же, очень мило! Просто непривычно, всю жизнь коса до пояса, помню ее еще с тех времен, когда ты был во-о-от такого росточка…
-Да Вы совсем озверели!! - заорал Эд так, что Штаб дрогнул, - Я в жизни не был такого роста!! Что за день сегодня такой с самого утра?! Ни одна скотина мимо не пройдет, так еще и Вы туда же! Привыкли издеваться с тех пор, как мне было двенадцать, и… Двенадцать, а-а-ач-черт! - взвыл он и смачно хлопнул себя по лбу ладонью. - Восемь долбанных лет я это терплю!!
Бреда добродушно засмеялся.
-Ну-ну, - утешил он, - не переживай ты так, посмотри, как ты вырос. Правда, Альфонс вырос на десять сантиметров бо…
-На шесть!! - взревел Эд страшным голосом, так, что кажется в приемной лопнули стекла, а из коридора шарахнулась молоденькая секретарша. - Шесть, понятно?! Вот! Пальцы! Шесть!!!
-Понял, понял, - Бреда промокнул выступившие слезы смеха платком. - Что же непонятного.
-Кстати, - спросил Элрик внезапно снова вменяемым голосом, - где эти шесть сантиметров?
-Уехали со ста восьмьюдесятью пятью Хавоковых, - еле выговорил Бреда сложное числительное и расстегнул пуговицу мундира на объемистом животе. Новый образец формы был куда более приталенный, чем старый. Или это просто лейтенант слегка располнел за последние пару месяцев. - У Хавока выходной, он весь день ездит по вокзалам - забирать мамашу, а теперь с Альфонсом поехали встречать полковника Мустанга.
Эд пожевал губами, задумчиво глядя куда-то сквозь Бреду, а потом уверенно заключил:
-Убью.
Лейтенант с улыбкой подумал, что сегодня день страшных воплей, прямо как в старые добрые времена.
-Всех поубиваю, - пригрозил Эд еще раз и недовольно посмотрел на Бреду. - Ну? - мрачно спросил он. - И во сколько эта скотина должна обременить нас своей компанией?
Лейтенант глянул на часы:
-По совести говоря, уже час назад как должна была. Видимо, поезд задержался.
Эд сложил руки на груди и набычился. Бреда все еще не мог привыкнуть к нему в темно-синей военной форме нового образца. Да еще с полковничьими погонами. Кто бы мог подумать, что их маленькая креветка…
-Слово "креветка" у Вас прямо на лице написано, - с отвращением заметил Эд. - В такие моменты я начинаю ненавидеть армию и эту жизнь вообще.
-Что ты, - поспешил заверить его Бреда, - ты уже давным-давно королевская креветка и никак иначе.
Эд злобно зыркнул на него и опять забурчал:
-Какого черта эта казлина в погонах еще не тут? Какого черта раньше поезда не опаздывали? Назло он, что ли, делает?
-Ох, и характер у тебя будет под старость, позволь заметить, - улыбнулся Бреда.
-Не будет у меня с вами всеми никакой старости, - пробубнил Элрик. Но глаза у него при этом были хитрые-хитрые и веселые. Все прекрасно знали, что когда полковник бегает по штабу, вцепившись в волосы и оглушительно орет всякую нецензурщину о том, как ему хочется крови и как он тут всех ненавидит - бояться было нечего, он был в хорошем настроении. Приблизительно так же все более-менее расслаблялись, когда вместе с полковником появлялся его младший брат, майор Элрик, при котором тот не так ужасающе матерился и вообще вел себя не в пример лучше.
Потому что обычно Эдварда боялись. Боялись почти до обморока. Когда он говорил тихо, весь штаб замолкал и будто весь приседал. Те, кто был с ним вместе на войне, боялись его до дурноты, до физической дрожи в коленях.
-Вот же гад, - продолжал бурчать Элрик. Знавшие его давно говорили, что в последнее время его и так никогда не бывший ангельским характер вконец испортился. Видимо, вырос. - Я спешу, бегу-спотыкаюсь, несу ему эту хрень, - он потряс несколькими конвертами с печатями и вензелями, - а тут меня и ждать не ждали…
-Простите, - подал сзади голос какой-то не в меру любопытный сержантик, возрастом, наверное, лишь чуть помладше самого Эда, - а что это?
-Что?! - торжествующе рявкнул тот, резко поворачиваясь к дернувшемуся сержанту, как будто только того и ждал, папки оказались у самого его носа. - Это величайшая вещь! Посмотри-ка! Видишь?! Как думаешь, что можно с этим сделать?!
-А… - сержант, очевидно, уже сам был не рад, что сунулся.
-Правильно!! Их можно скрутить в трубочку! И знаешь, куда их можно затолкать?! Причем на такую глубину, что ого-го! А еще, - изящным жестом он выхватил из пачки отдельный плотный синий конверт, - вот тут! Знаешь, тут что?! Тут звездочки!! - Эдов палец в белой перчатке уткнулся в погоны на его собственных плечах. - Вот такие же! Здоровые! Ты не представляешь себе, что с ними можно сделать веселого! Звездочка - это же БОЛЬНО!
-Эд, - простонал Бреда, прикрывая вновь слезящиеся от смеха глаза рукой, - не деморализуй начальство. Ему же здесь после тебя работать.
-Пу-усть поработает, сволочь одноглазая, - Эд ласково пошуршал конвертами и злорадно улыбнулся. - Пусть вспомнит, как предлагал мне спать в коробке для обуви, гад.
-Так точно, гад! - пискнул голос присевшего сержантика у Эда за спиной. Эд с интересом развернулся обратно.
-Так точно, гад, - вежливо повторил сержант, которого никто не спрашивал, и добавил, видимо, чтобы закрепить впечатление. - И сволочь.
-Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Эд. - Не любишь полковника?
-Так точно.
-А за что?
Сержантик на секунду смешался:
-Ну… - пробормотал он, - я Вам верю на слово, полковник. Вы же мой командир.
-Угу, - удовлетворенная улыбка наползла на Эдово лицо. - Такие люди нам нужны. Имя?
-Младший сержант Уайт, сэр! - гаркнул сержант откуда ни возьмись прорезавшимся голосом, весь вытягиваясь в струнку. Стратегия задабривания начальства неожиданно сработала лучше некуда.
-Сообразительный? - Эд с интересом смотрел на него.
-Так точно, сэр!
-Ответственное задание хочешь?
-Так точно сэр, хочу! - сержант вытянулся еще ровней с радостным замиранием в груди.
-Отлично. Зубная щетка при себе?
-Так т… - он резко притормозил и проговорил еле слышно, глядя ему в лицо. - Так точно.
Он только сейчас заметил глаза полковника. И так испугался, что едва не присел там, где стоял. Самое страшное - это когда среди простых, привычных предметов замечаешь внезапно что-то жуткое. Как темный нечеловеческий силуэт на фотографии, где-то сбоку, в фоне, который не сразу замечаешь, глядя на улыбающиеся лица на переднем плане.
-Смотри-ка, - леденяще тихо удивился Эд, пристально, не моргая глядя, - и правда сообразительный. Молодец.
В коридоре в какой-то момент повисла такая неправдоподобная тишина, что было слышно короткие гудки в неправильно повешенной трубке на чьем-то столе. Никто не шевелился.
-Вот теперь взял свою зубную щетку и пошел чистить штабной сортир, - тихо проговорил Эд, так же глядя на него. - И на слово мне верить не надо.
Эдвард говорил очень ласково, и от его тона даже у Бреды сделалось вдруг пусто и холодно в животе. Лейтенанту давно уже было несмешно.
-П-п… - пролепетал сержант, видимо силясь выдавить "Позвольте обратиться".
-Найду хоть пятнышко - станешь старшиной. Услышу в адрес полковника еще хоть слово - заставлю вылизывать нужник языком. Ты меня понял? - так же негромко договорил Эд. И добавил уже почти с улыбкой, добро-добро. - Арбайтен.
Это было самое страшное слово. Его никто не понимал.
Чуть не плача от ужаса, сержант боком выбрался из-за стола и по стенке стал пробираться на выход.
-Только я могу называть эту сволочь сволочью, всем тут ясно?! - внезапно рявкнул Эд ему вслед, отчего сержант Уайт тонко взвизгнул и припустил бегом.
Бреда оторопело сглотнул. У него было чувство, стойкое такое, непроходящее, что эту сцену он где-то давным-давно уже видел.
-Страшно? - вдруг обескураживающе просто спросил Эд, глядя на него уже прежними, ясными медовыми глазами.
-Ммда, - промямлил Бреда, - И тебя тоже власть сделала тираном…
-А у меня было тяжелое детство, - буркнул Эд. А потом вдруг широко, ослепительно улыбнулся, как не улыбался уже давно, все той же своей улыбкой. Весь коридор как будто отмер, послышались звуки, тишину сразу же разорвала телефонная трель. - Пойду посижу в этом ненавистном кабинете, на этом ненавистном кресле. На кой черт я его отыскивал?! И стол этот, чтоб ему провалиться. Надо было поставить какую-нибудь табуретку, да и дело с концом, - он устало потянулся. - Сделайте мне кто-нибудь кофе, а? Есть тут кто-нибудь добрый, чтобы…
-Полковник Элрик, сэр. Вам звонит майор Элрик, с вокзала, - молоденькая секретарша стояла в конце коридора, глядя на Эда испуганными глазами и после его воплей не решаясь, видимо, подходить ближе.
-Меня аж корежит от этого, - признался Эд, весь скривившись, и поднял трубку ближайшего телефона. - Соединяйте… Да, майор Элрик, - уже двинувшийся было по своим делам Бреда невольно замер. Он поразился тому, каким вдруг теплым сделался Эдов голос. - Да-да, майор Элрик, полковник Элрик весь внимание, - глумливо проговорил он, присаживаясь на краешек стола убежавшего драить сортир сержанта.
-Братик…
-Да, Ал, где вы там все застряли?
-Братик, поезд не пришел. Сообщили, что он сошел с рельсов в 80 километрах от города.
В трубке повисла вакуумная тишина. Потом голос Эда отчетливо и сухо сказал только:
-Перезвони сюда через полчаса, - и послышались короткие гудки.
-------
В 80 километрах от Централа воздух был великолепен - свежий, терпкий, напоенный ароматами, как только что заваренный крепкий чай. Наверное, летом, когда вокруг колышется разнотравье и воздух полон меда и пыльцы, здесь можно сойти с ума от запахов. Сейчас, в конце осени, воздух был особенно чистый и аж звенел от первого ночного морозца, если бы не стойкий запах гари и мазута, им бы дышать и дышать, всей грудью, до иголочек в легких и кислинки в носу.
Сидя на рельсе, Рой меланхолично вытирал платком чумазое, как он подозревал, лицо и смотрел по сторонам. Уже стемнело, не видно было вокруг ни черта, да, по совести сказать, смотреть-то было особо не на что. Поле вокруг на сколько хватает глаз, вдали еле виднеется на фоне чуть светящегося еще неба кромка леса.
-Большое Вам спасибо, спасибо, мы обязательно вернем! - озабоченно, чуть подрагивая, обещал грудной женский голос.
-Ну что Вы, мадам, - Рой добавил улыбки, чтобы она услышала, почти не видя в темноте его лица, - не торопитесь.
-Вы точно не замерзнете?
-Вовсе нет, - он посмотрел на двоих ребятишек, жмущихся в темноте под его шинелью, маленькую темноглазую девчушку, которая в поезде порывалась принести "солдатикам" одеяло, и на ее неунывающего младшего братца, который живо смотрел по сторонам и явно развлекался происходящим, и добавил, - Погода сегодня великолепная, так что прошу Вас, не беспокойтесь. Лучше отведите детей к огню.
Женщина еще раз поблагодарила и повела ребятишек греться к костру, где собралась большая часть пассажиров, кто уже вытащил из вагонов свои вещи.
Рой задумчиво потер пальцы в перчатке, глядя, как в темноте от трения проскакивают крошечные искорки. Поезд стоял на рельсах темной громадой недалеко справа. С рельс наполовину сошел только первый вагон и нависал теперь над насыпью, словно ныряя в поле. Если бы он не отправился изначально с опозданием на пятнадцать минут, установленные на полотне бомбы с часовым механизмом сработали бы прямо под составом. И началом войны, и ее завершением были довольны отнюдь на все.
Пассажиры изрядно перепугались, но погибших не было ни одного, хотя, если б Рой не успел добраться до машинного отсека так быстро и локализовать начавшийся пожар - вполне могли бы и быть.
Рой безнадежно посмотрел на белеющий в темноте платок, пытаясь различить на нем пятна отертой с лица копоти, но не смог, поэтому просто примотал им рассеченную обо что-то руку и вздохнул. Дыхание вырвалось паром. Погода была хорошая, но к ночи сильно похолодало. Ледяная твердая рельса под задницей тоже не добавляла комфорта и тепла, и почему-то, впервые за долгое время, Рой подумал про кресло, которое давным-давно стояло у него в кабинете - удобное, широкое, мягкое. Подумал и сам усмехнулся своим мыслям - сколько раз ни отвыкай, обратно к хорошему привыкаешь всегда быстро. Полгода назад он, наверное, отдал бы пару пальцев на руке за то, чтобы вот так сидеть ночью посреди поля. Слушать голоса людей, из которых в данный момент никто не умирает, из которых никто не хочет убить Роя и из которых никого не надо убивать ему самому, смотреть на пламя костров недалеко, костров не от того, что горят жилые дома, а просто огонь, чтобы погреться, на пляшущие фонарики военных, которые разыскивают не беглого драхмийца, чтобы поставить его на колени и убить выстрелом в затылок, а чей-то чемодан. Смотреть на все это, слушать и тихонько себе мерзнуть.
На границе с Драхмой было холодно. По-настоящему холодно. Всегда. Многие просто замерзали в сугробах, бесславно, ни за что, и это была такая нелепость, которую Рою было трудно выразить словами. Он выжил. Он мерз четырнадцать месяцев, с утра до ночи чувствуя холод, от которого не спасает ни огонь, ни одежда, он забыл, что такое спать, не чувствуя этого холода, что такое вообще когда тебя не трясет. Это казалось недостижимой роскошью. Он два года до этого жил на полпути к границе, он привык к длинным ночам, к глухому хмурому небу еле сереющими, быстро гаснущими днями. Но в войну это было страшнее. В войне был ужас. Ни дня не проходило, чтобы он не видел этого, и ни минуты чтоб не чувствовал - это как будто вдыхалось вместе с воздухом. Люди умирали. Ночь, еще ночь, еще и еще. Взрывы. Крики. Вспышки в темноте. Рой мерз.
Они жали Драхму, давили ее, палили, жгли. Каждый алхимик был на вес золота, потому что они могли сделать в разы больше, чем рота солдат. Нужна была демонстрация силы, чтобы сдвинуть Драхму с мертвой точки, на которой она как будто примерзла, сломать и отодвинуть назад, оттеснить, упереться, а потом вытолкнуть совсем. Рой мерз.
Эд был теплым.
Когда он приехал, в нем еще как будто хранились остатки тепла, привезенного из Централа. Рой знал, что оно остынет буквально за час, и наверное поэтому он поспешил обнять его. Пока можно.
Подходя к нему, полковник точно знал, что сейчас получит. И знал, за что. И знал, что это будет очень, крайне болезненно. И эта мысль показалась ему смешной… Он просто ни слова не говоря протянул руки и сгреб его, обеими сразу, обнял, прижимая к себе - высокого, страшного, тощего. Его. Теплого. Настоящего. Эд вздрогнул лишь раз, как только Роевы руки коснулись его, а потом замер, уперевшись лбом ему в плечо. Рой так до сих пор и не знал, почему он тогда ничего не сделал, хотя обещал.
…Вдалеке послышались автомобильные гудки, Рой поднял голову. Со стороны леса вдоль железнодорожного полотна к замершему, скособоченному поезду двигалась колонна автомобилей. Огни фар парами возникали из-за пригорка. Полковник поднялся.
Запах гари уже повыветрился, и воздух стал замечательный, просто звенящий от прозрачности.
Грузовики тормозили возле костра один за другим, люди пошли навстречу, неся свои вещи, поднялся гомон.
-Наконец-то за нами, - послышался рядом знакомый радостно замирающий женский голос. - Наконец-то, слава Богу.
-Дяденька, дяденька, дяденька, а можно я еще пальто поношу? - задергали Роя за штанину маленькие руки. - Можно? - мальчонка был, видимо, искренне огорчен тем, что приключение подходит к концу, и их приехали забирать. - Ну, можно?
-Можно, - согласился Рой.
-Полковник Мустанг, - лейтенант, тот самый, из поезда, который писал письмо, подбежал, торопливо отдал честь. - Позвольте…
-Да, идите доложите им о происшествии, - Рой смотрел через его плечо, туда, где затормозил черный легковой автомобиль, такой же точно, какой когда-то возил на службу самого Роя, если не тот же самый. Его дверца, щелкнув, отворилась еще на ходу. Рой просто стоял и ждал, не обращая внимания на то, что его все так же требовательно продолжают тянуть за брючину, то ли выпрашивая что-то еще поносить, то ли просто пытаясь привлечь к себе внимание.
Алу было уже девятнадцать.
Он все так же собирал длинные волосы в аккуратный хвост на затылке. Темно-синяя форма, новая, более строгая, чем старая, сидела на нем, как влитая. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что пуговицы мундира у него всегда ровно застегнуты, стрелки брюк отутюжены, перчатки всегда свежие и белые. Ал все так же любил аккуратность и порядок, разговаривал неизменно вежливо, отзывчиво слушал и чуть застенчиво улыбался. У него была одна из самых очаровательных улыбок, которые Рой когда-либо видел в жизни - будто чуть неловкая и теплая, с ямочкой на щеке. Рой не любил ее. Он ей не верил. Он знал, что по-настоящему Ал улыбается только глазами.
Он во взгляде видел ее сейчас, эту улыбку, слышал в голосе и чувствовал, самую малость, в краешках его губ.
-Здравствуйте, полковник.
-Здравствуй, Альфонс.
Невозможно было представить, что когда-то он мог плакать. Что ему могло быть больно. Что он приходил к нему по ночам, сам раздевался и просил ударить, что он подавался под ним навстречу и просил еще, а потом рвался в его руках за братом и орал, чтобы он его отпустил, ради всего святого, пожалуйста. Это было столько жизней назад. После войны он видел Ала первый раз.
-Полковник! П-полковник! - Хавок бежал от машины огромными шагами и так волновался, что почти перестал заикаться. - Живой! А мы перепугались!
-Здравствуйте, Хавок, - Рой наконец улыбнулся. То же он мог сказать и про теперь уже майора: живой. Хавок отчаянно махнул рукой и с досадливым "А-а!" бросился ему на шею на пару секунд, крепко обнял, а потом так же махнув рукой отошел и, не сделав и пары шагов, стрельнул у кого-то из пассажиров сигарету.
-А Вы, майор? - спросил Рой, глядя на младшего Элрика. - Разве не обнимете меня?
Уголки Аловых губ дрогнули.
-Если можно.
И он обнял, шагнув вперед и будто широко загребая что-то руками. Обнял очень не по-товарищески, почти неприлично, прижавшись всем телом, обнимая за шею обеими руками, как обнимают дети или барышни. В этом был весь Ал. Полковник ощутил, как он, тепло дыша, улыбается ему в шею, и подумал, что все-таки иногда не отказался бы знать, что у него в голове. Ал был единственным человеком, мыслей которого полковник никогда не знал. Он почувствовал короткий, горячий и тоже немного детский поцелуй, прямо под челюстью.
-Привет.
-Привет, - негромко ответил полковник, которому приходилось похлопывать его по спине, чтобы со стороны это не выглядело совсем уж странно. Хотя на самом деле вместо того, чтоб делать вид, что утешает расчувствовавшегося сослуживца, Рой с удовольствием просто постоял бы не шевелясь, закрыв глаза и обнимая его, такого знакомого, и вспоминая.
-Нам Вас не хватало, - негромко добавил Ал, а полковник не стал переспрашивать, кому это "нам"…
-Не хочу! Не хочу я у него на коленках! Не хочу! - девочка упрямо егозила и все пыталась перебраться обратно на руки к матери, где посапывал ее брат, уже благополучно вытряхнутый из Роевой шинели.
-Кимберли, - прошептала ее мать, вся краснея. - Немедленно прекрати, как же ты себя ведешь!
-Не хочу и все тут! - упрямо и не без изящества в формулировке заявила девчушка, сердито сверкая на Роя хорошенькими карими глазами.
-Почему нет? - поинтересовался полковник придерживая ее, чтобы она не упала. За баталией наблюдали Ал и Хавок, майор в зеркало заднего вида, а Ал, повернувшись, с переднего сидения, поставив локоть на лежащий у него на коленях полковников чемодан и подперев подбородок рукой.
-Он врун! - обвинила Кимберли. Слышно было, как Хавок даже уважительно одобрил: "О, как!", Ал заулыбался.
-Да что же это за ребенок, - пробормотала несчастная мать, зажатая между Роем и стоящими на заднем сиденьи сумками и корзиной, со спящим сыном на руках. - Прекрати немедленно, Ким. Простите нас, пожалуйста…
-Что Вы, - привычно отозвался Рой. Ему стало интересно. - И почему это я врун, позвольте поинтересоваться? - спросил он у девочки. Та хмыкнула с видом крайнего превосходства и выразительно поглядела на Роевы погоны:
-Ты майор, - снисходительно объяснила она. - Зачем ты всех обманываешь, что ты полковник? Я-то знаю, у меня папа майор, мы к нему едем. Можешь у него спросить - он скажет, что такие звездочки у майора. Ты майор, и дяденька майор, - Хавок одобрительно покивал, мол, да, он майор, - и… и мальчик… тоже майор, - она быстро глянула на Ала, тут же отвернулась и чуть порозовела. Ал улыбнулся еще шире. - Так-то. А у обманщиков я на коленках не сижу, нет.
-Вот, значит, в чем дело, - Роевы руки осторожно придержали ее за талию среди оборочек и воланов платьица, устроили на коленях получше. - В таком случае, Вы можете сидеть, совершенно ни о чем не беспокоясь, юная леди. Я не обманщик. Я действительно полковник.
-Как это? - тут же заинтересовалась Ким.
-Я расскажу, но лишь при условии, что Вы согласитесь сидеть у меня на коленях.
Девочка подумала, а потом с тяжелым вздохом сказала:
-Эх, мужчины-мужчины, ну что с вами поделаешь. Так уж и быть. Уговорил.
Ее мать вся залилась румянцем, Хавок негромко рассмеялся.
-Итак, - галантно начал Рой, - я полковник Рой Мустанг, очень рад знакомству, - он изящно поднес к губам крошечную ручонку, держа ее в своей большой, затянутой в перчатку руке. - Я еду в Централ, чтобы вновь получить свое звание, которого был лишен долгие годы, все равно оставаясь полковником в душе…
Хавок аккуратно вел машину, жуя зубочистку и иногда поглядывая в зеркало. Он с теплотой думал, что полковник все такой же, даже говорит с теми же интонациями. Такой же остался, способный охмурить даже табуретку, куда уж там было удержаться всем его, Хавока, бывшим девушкам, не говоря уж о медсестрах, секретаршах, продавщицах в магазине и парикмахершах. Майор даже подозрительно часто заморгал, глядя на дорогу. Но, конечно, вовсе не от обиды. Напротив, он был рад, что хоть что-то в мире остается неизменным.
Рой краем глаза видел, как Альфонс, все так же подперев рукой голову, слушает, глядя на него.
Когда они приехали тогда в Бриггс, Рой понял, что такое "от него почти ничего не осталось". Это было буквально - кожа и кости. Ал почти не вставал, не мог толком есть, только кашлял, почти не разгибаясь и оставляя на платке кровавые следы.
Когда он поглядел на них двоих, он понял все сразу: и что в драхмийском климате Ал проживет не больше недели, и каким образом Эд за месяц смог сделать то, чего Рой уже не мог три года - восстановиться в звании госалхимика и майора и убедить вышестоящие чины в том, что войну надо заканчивать. Сейчас Эд обладал фатальной силой убеждения.
Демонстрация силы. Он сказал, что уничтожит крепость. Для него важно было только время. Не было времени соображать, думать, сомневаться, было время только чтобы сделать. И оно утекало. Ал умирал все быстрее.
Бриггс вымер ночью через три дня.
Рой продолжал рассказывать что-то притихшей у него на коленях девочке, машина плавно покачивалась, краем глаза он видел, как внизу, из-за ската холма открываются огни Централа, простирающиеся до самого горизонта. Почти дома. Рой продолжал говорить, а сам невольно перевел глаза на Альфонса.
Эд собирался уничтожить только арьергард крепости, тех, кто стоял на страже, после чего ее легко можно было бы захватить. На небольшой Камень, достаточный для лечения Ала, этих жизней вполне хватило бы.
Крепость целиком, всех, кто в ней был, несколько сотен человек, уничтожил Альфонс.
Кажущиеся угольно-черными в темноте машины ресницы дрогнули, поблескивающие глаза посмотрели на Роя.
Ал вырос поразительно красивым. Наверное, красивей людей полковник в своей жизни не видел. Он повзрослел и кажется, каждая черточка его лица, раньше такого еще чуть угловатого, мальчишеского, красивых кротких губ, бровей, линия роста темных ореховых волос, линии плеч, пальцев, спины - все это в какой-то момент сложилось в целое, одним единственно верным способом - и вдруг превратилось в красоту. Простую, естественную красоту, которая может заставить замереть на пару секунд, а может вызвать привыкание, и тогда зависимость будет болезненная, ноющая и непроходящая. Ал пару секунд поглядел на него и улыбнулся. Все-таки, Рой дорого бы дал за то, чтобы узнать, о чем он думает. Наверное, его брат знал - скорее всего, ведь в конце концов, через неделю, он все-таки смог опять с ним разговаривать. Они уже слишком срослись друг с другом. Понятно было, что это уже навсегда и не разорвать ничем, что не могут друг без друга, поэтому оба пережили. Нормально. А Рой, пожалуй, если и понимал, то очень смутно. Интуитивно.
Эд отправился в крепость один. Отряд полковника стоял наготове, ждал команды, чтобы идти в атаку, когда будет пробита брешь в обороне крепости и все посты исчезнут. Вопль: "Перебежчик!" Рой помнит до сих пор. Он снится ему так же часто, как тот разговор с майором Армстронгом, и каждый раз, даже во сне, у него встают от него дыбом волосы на голове.
Он так никогда и не узнал, как Ал выбрался из госпиталя и где нашел силы в своем ослабевшем, полумертвом теле, чтобы протащиться весь тот путь по снежной степи вслед за братом. Видимо, он ничего не соображал, потому что шел, выпрямившись во весь рост, трудно и упрямо загребая снег ногами, утопая по колено, и все шел и шел, мерно покачиваясь, и неумолимо приближаясь к крепости. Его заметили уже там, где, полковник знал, был Эд. Ала в плане не было.
-Назад! - заорал начальник гарнизона, которого, естественно, никто не посвящал в детали. - Назад, твою мать! Куда?! Стоять, я сказал! Твою мать! - естественно, Ал его не слышал. - Дать предупредительный выстрел! - сержант уже вскинул было винтовку, как в плечо его что-то толкнуло.
-Отойдите, - бросила старший лейтенант Хоукай, прижимая приклад к плечу. Снег возле Альфонсовых ног взорвался фонтанчиками, но он не заметил.
-Твою мать! - снова заорал начальник гарнизона, - А это там еще кто?!
Рой даже с расстояния их укреплений мог прочитать по губам непонятно, откуда взявшегося Эдварда:
-Ты что, озверел?! - орал он, хватая младшего за плечи. - Ал, что ты творишь?!
-Стрелять на поражение! - рявкнул подполковник. - Огонь!
Видимо, старший инстинктивно прикрыл Ала собой.
Ал помнил, как что-то будто врезалось в него через спину брата, два очень сильных удара, от которых Эд весь дернулся… И только когда его руки конвульсивно сжались почти у Ала на шее, тот понял, что это были пули. Одна предназначалась Алу. Они рухнули в снег вместе. Ал даже не ощутил холода, просто заложило снегом уши, все вокруг хрупало и иногда взвизгивало возле самой головы, взрывая снег. Пули.
……………..
Ал слушал.
…ту…дух… ту-дух…
Если он не слышит следующего удара, на этом все заканчивается. Все.
Ту-дух.... Ту-дух. Ту-дух.
Сердце бьется. Дышит. Живой.
Живы.
-Сейчас, братик, - тихо прошептал Ал, осторожно обнимая его и чувствуя под ладонями мокрое и горячее, как кипяток. - Чуть-чуть осталось…
У него была дыра под правой лопаткой и еще одна сквозная слева выше сердца. Горячее лилось Алу на грудь, одежда впитывала Эдову кровь, тяжелела и прилипала влажным теплым комом. Ком все набухал, тяжелел, толчки сердца брата, которому начинало недоставать крови, слабели. В какой-то момент Ал с ледяным ужасом понял, что ему не хватит сил выбраться из-под него, облепивший тело кровавый снег не давал двинуться, топил в себе. Если бы Эд вдруг не пришел в себя и каким-то чудом, со страшным, мучительным стоном не отвалился в сторону сам, Ал бы не справился.
Эд всхлипнул - с такими всхлипами он просыпался от кошмаров, резко садясь на постели. Сейчас он не мог шевельнуться - измученное истощением, обмороками, пробитое навылет тело отказало, он не чувствовал ни одной мышцы или связки, заставлять сокращаться, бороться, было нечего. Шевелились только губы. Он лежал на спине, весь седой от снега, под тяжелыми белыми ресницами не было видно глаз. Ресницы таяли. Эд плакал. Он все понял. Чувствовал чуть теплую, до каждой складочки родную ладонь на своем лице и все шевелил губами, выговаривая неслышное: "Не надо… не надо…". Слышал:
-Люблю.
Сквозь белое он на мгновение видел, как Ал ласково улыбается и уходит.
Звезд в небе было как соли. Крошечных, как маковые зернышки, звездочек в высоченном и безумно далеком северном небе. Эд чувствовал, как проваливается, медленно уходит в снег, который впитывает льющуюся из него кровь и становится багрово-черным, теплым, ноздреватым, как сердце сначала колотится о ребра, а потом бьется, все тише… медленней… Больно не было.
"Не надо, Господи… пожалуйста, не надо… не надо… не… надо…"
Пуля пробила Алу плечо навылет почти у самого круга преобразования. Кровь выбрызнулась прямо на темные, точно выжженные в снегу линии. Рисунок на белом бросился Алу в лицо. Он упал. Больно не было. Пуля прошила мягкие ткани аккуратно и легко, как игла тряпичный лоскуток, ничего не задев. Ал просто был к этому не готов, потому и упал.
Он не колебался. Сомнений просто не было. От твердо и четко знал, чего хочет - он хочет все вернуть. Он хочет своего брата, всего целиком, свое все, до последней мысли и вздоха, он не отдаст больше никому ни волоса с его головы. Он решил. Он решил, что больше ни разу не хочет ощущать под теплым одеялом прикосновение холодного железа к своей спине и слышать ночью в дождь сдавленный голос брата, шепчущий: "Больно". Алу больно не было ни капли. Всего целиком, каждую клеточку его тела - он хочет его назад. Он все решил окончательно.
Он поднял глаза на огромную, черную под мириадами звезд крепость. В голове начинало грохотать. Он не хотел ни у кого ни за что просить прощения.
-Не больно… - прошептал он и сложил ладони.
И над миром оборвалась тишина…
От автора: следующая глава - последняя. Мне заранее грустно=(
Автор: Shiwasu
Бета: schuhart_red
Фендом: Full Metal Alchemist
Дисклеймер: не принадлежат, не извлекаю
Пейринг: Эд|Ал|Рой|Эд|Рой|Ал|...
Рейтинг: NC-17 (общий)
Жанр: ангст, романс, ангст
Статус: закончен, в процессе бетинга
Предупреждение: предпоследняя
Саммари: два года спустя
Размещение: с разрешения - пожалуйста
Круги своя. Часть 10. Предпоследняя.
Круги своя. Часть 10. Предпоследняя.
-Здравствуйте, полковник!
-Здрасьте…
-Вы… так хорошо выглядите.
-Отвалите.
-Здравия желаю, господин полковник! Вас так давно не было, сэр!
-Отва… Ну да, здрасьте…
-Здравствуйте, полковник! Вы сменили прическу? Вам очень идет!
-Кто бы знал, Господи, как вы все меня задрали… Вы что, сговорились все, что ли?!
-Кто объявился! Здравствуй-здравствуй! Сменил имидж, я вижу, а? Хмм, непривычно, конечно, но вполне миленько…
-Лейтенант Бреда, Вашу ма…
-Эй, ну что? Я же хвалю, говорю же, очень мило! Просто непривычно, всю жизнь коса до пояса, помню ее еще с тех времен, когда ты был во-о-от такого росточка…
-Да Вы совсем озверели!! - заорал Эд так, что Штаб дрогнул, - Я в жизни не был такого роста!! Что за день сегодня такой с самого утра?! Ни одна скотина мимо не пройдет, так еще и Вы туда же! Привыкли издеваться с тех пор, как мне было двенадцать, и… Двенадцать, а-а-ач-черт! - взвыл он и смачно хлопнул себя по лбу ладонью. - Восемь долбанных лет я это терплю!!
Бреда добродушно засмеялся.
-Ну-ну, - утешил он, - не переживай ты так, посмотри, как ты вырос. Правда, Альфонс вырос на десять сантиметров бо…
-На шесть!! - взревел Эд страшным голосом, так, что кажется в приемной лопнули стекла, а из коридора шарахнулась молоденькая секретарша. - Шесть, понятно?! Вот! Пальцы! Шесть!!!
-Понял, понял, - Бреда промокнул выступившие слезы смеха платком. - Что же непонятного.
-Кстати, - спросил Элрик внезапно снова вменяемым голосом, - где эти шесть сантиметров?
-Уехали со ста восьмьюдесятью пятью Хавоковых, - еле выговорил Бреда сложное числительное и расстегнул пуговицу мундира на объемистом животе. Новый образец формы был куда более приталенный, чем старый. Или это просто лейтенант слегка располнел за последние пару месяцев. - У Хавока выходной, он весь день ездит по вокзалам - забирать мамашу, а теперь с Альфонсом поехали встречать полковника Мустанга.
Эд пожевал губами, задумчиво глядя куда-то сквозь Бреду, а потом уверенно заключил:
-Убью.
Лейтенант с улыбкой подумал, что сегодня день страшных воплей, прямо как в старые добрые времена.
-Всех поубиваю, - пригрозил Эд еще раз и недовольно посмотрел на Бреду. - Ну? - мрачно спросил он. - И во сколько эта скотина должна обременить нас своей компанией?
Лейтенант глянул на часы:
-По совести говоря, уже час назад как должна была. Видимо, поезд задержался.
Эд сложил руки на груди и набычился. Бреда все еще не мог привыкнуть к нему в темно-синей военной форме нового образца. Да еще с полковничьими погонами. Кто бы мог подумать, что их маленькая креветка…
-Слово "креветка" у Вас прямо на лице написано, - с отвращением заметил Эд. - В такие моменты я начинаю ненавидеть армию и эту жизнь вообще.
-Что ты, - поспешил заверить его Бреда, - ты уже давным-давно королевская креветка и никак иначе.
Эд злобно зыркнул на него и опять забурчал:
-Какого черта эта казлина в погонах еще не тут? Какого черта раньше поезда не опаздывали? Назло он, что ли, делает?
-Ох, и характер у тебя будет под старость, позволь заметить, - улыбнулся Бреда.
-Не будет у меня с вами всеми никакой старости, - пробубнил Элрик. Но глаза у него при этом были хитрые-хитрые и веселые. Все прекрасно знали, что когда полковник бегает по штабу, вцепившись в волосы и оглушительно орет всякую нецензурщину о том, как ему хочется крови и как он тут всех ненавидит - бояться было нечего, он был в хорошем настроении. Приблизительно так же все более-менее расслаблялись, когда вместе с полковником появлялся его младший брат, майор Элрик, при котором тот не так ужасающе матерился и вообще вел себя не в пример лучше.
Потому что обычно Эдварда боялись. Боялись почти до обморока. Когда он говорил тихо, весь штаб замолкал и будто весь приседал. Те, кто был с ним вместе на войне, боялись его до дурноты, до физической дрожи в коленях.
-Вот же гад, - продолжал бурчать Элрик. Знавшие его давно говорили, что в последнее время его и так никогда не бывший ангельским характер вконец испортился. Видимо, вырос. - Я спешу, бегу-спотыкаюсь, несу ему эту хрень, - он потряс несколькими конвертами с печатями и вензелями, - а тут меня и ждать не ждали…
-Простите, - подал сзади голос какой-то не в меру любопытный сержантик, возрастом, наверное, лишь чуть помладше самого Эда, - а что это?
-Что?! - торжествующе рявкнул тот, резко поворачиваясь к дернувшемуся сержанту, как будто только того и ждал, папки оказались у самого его носа. - Это величайшая вещь! Посмотри-ка! Видишь?! Как думаешь, что можно с этим сделать?!
-А… - сержант, очевидно, уже сам был не рад, что сунулся.
-Правильно!! Их можно скрутить в трубочку! И знаешь, куда их можно затолкать?! Причем на такую глубину, что ого-го! А еще, - изящным жестом он выхватил из пачки отдельный плотный синий конверт, - вот тут! Знаешь, тут что?! Тут звездочки!! - Эдов палец в белой перчатке уткнулся в погоны на его собственных плечах. - Вот такие же! Здоровые! Ты не представляешь себе, что с ними можно сделать веселого! Звездочка - это же БОЛЬНО!
-Эд, - простонал Бреда, прикрывая вновь слезящиеся от смеха глаза рукой, - не деморализуй начальство. Ему же здесь после тебя работать.
-Пу-усть поработает, сволочь одноглазая, - Эд ласково пошуршал конвертами и злорадно улыбнулся. - Пусть вспомнит, как предлагал мне спать в коробке для обуви, гад.
-Так точно, гад! - пискнул голос присевшего сержантика у Эда за спиной. Эд с интересом развернулся обратно.
-Так точно, гад, - вежливо повторил сержант, которого никто не спрашивал, и добавил, видимо, чтобы закрепить впечатление. - И сволочь.
-Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Эд. - Не любишь полковника?
-Так точно.
-А за что?
Сержантик на секунду смешался:
-Ну… - пробормотал он, - я Вам верю на слово, полковник. Вы же мой командир.
-Угу, - удовлетворенная улыбка наползла на Эдово лицо. - Такие люди нам нужны. Имя?
-Младший сержант Уайт, сэр! - гаркнул сержант откуда ни возьмись прорезавшимся голосом, весь вытягиваясь в струнку. Стратегия задабривания начальства неожиданно сработала лучше некуда.
-Сообразительный? - Эд с интересом смотрел на него.
-Так точно, сэр!
-Ответственное задание хочешь?
-Так точно сэр, хочу! - сержант вытянулся еще ровней с радостным замиранием в груди.
-Отлично. Зубная щетка при себе?
-Так т… - он резко притормозил и проговорил еле слышно, глядя ему в лицо. - Так точно.
Он только сейчас заметил глаза полковника. И так испугался, что едва не присел там, где стоял. Самое страшное - это когда среди простых, привычных предметов замечаешь внезапно что-то жуткое. Как темный нечеловеческий силуэт на фотографии, где-то сбоку, в фоне, который не сразу замечаешь, глядя на улыбающиеся лица на переднем плане.
-Смотри-ка, - леденяще тихо удивился Эд, пристально, не моргая глядя, - и правда сообразительный. Молодец.
В коридоре в какой-то момент повисла такая неправдоподобная тишина, что было слышно короткие гудки в неправильно повешенной трубке на чьем-то столе. Никто не шевелился.
-Вот теперь взял свою зубную щетку и пошел чистить штабной сортир, - тихо проговорил Эд, так же глядя на него. - И на слово мне верить не надо.
Эдвард говорил очень ласково, и от его тона даже у Бреды сделалось вдруг пусто и холодно в животе. Лейтенанту давно уже было несмешно.
-П-п… - пролепетал сержант, видимо силясь выдавить "Позвольте обратиться".
-Найду хоть пятнышко - станешь старшиной. Услышу в адрес полковника еще хоть слово - заставлю вылизывать нужник языком. Ты меня понял? - так же негромко договорил Эд. И добавил уже почти с улыбкой, добро-добро. - Арбайтен.
Это было самое страшное слово. Его никто не понимал.
Чуть не плача от ужаса, сержант боком выбрался из-за стола и по стенке стал пробираться на выход.
-Только я могу называть эту сволочь сволочью, всем тут ясно?! - внезапно рявкнул Эд ему вслед, отчего сержант Уайт тонко взвизгнул и припустил бегом.
Бреда оторопело сглотнул. У него было чувство, стойкое такое, непроходящее, что эту сцену он где-то давным-давно уже видел.
-Страшно? - вдруг обескураживающе просто спросил Эд, глядя на него уже прежними, ясными медовыми глазами.
-Ммда, - промямлил Бреда, - И тебя тоже власть сделала тираном…
-А у меня было тяжелое детство, - буркнул Эд. А потом вдруг широко, ослепительно улыбнулся, как не улыбался уже давно, все той же своей улыбкой. Весь коридор как будто отмер, послышались звуки, тишину сразу же разорвала телефонная трель. - Пойду посижу в этом ненавистном кабинете, на этом ненавистном кресле. На кой черт я его отыскивал?! И стол этот, чтоб ему провалиться. Надо было поставить какую-нибудь табуретку, да и дело с концом, - он устало потянулся. - Сделайте мне кто-нибудь кофе, а? Есть тут кто-нибудь добрый, чтобы…
-Полковник Элрик, сэр. Вам звонит майор Элрик, с вокзала, - молоденькая секретарша стояла в конце коридора, глядя на Эда испуганными глазами и после его воплей не решаясь, видимо, подходить ближе.
-Меня аж корежит от этого, - признался Эд, весь скривившись, и поднял трубку ближайшего телефона. - Соединяйте… Да, майор Элрик, - уже двинувшийся было по своим делам Бреда невольно замер. Он поразился тому, каким вдруг теплым сделался Эдов голос. - Да-да, майор Элрик, полковник Элрик весь внимание, - глумливо проговорил он, присаживаясь на краешек стола убежавшего драить сортир сержанта.
-Братик…
-Да, Ал, где вы там все застряли?
-Братик, поезд не пришел. Сообщили, что он сошел с рельсов в 80 километрах от города.
В трубке повисла вакуумная тишина. Потом голос Эда отчетливо и сухо сказал только:
-Перезвони сюда через полчаса, - и послышались короткие гудки.
-------
В 80 километрах от Централа воздух был великолепен - свежий, терпкий, напоенный ароматами, как только что заваренный крепкий чай. Наверное, летом, когда вокруг колышется разнотравье и воздух полон меда и пыльцы, здесь можно сойти с ума от запахов. Сейчас, в конце осени, воздух был особенно чистый и аж звенел от первого ночного морозца, если бы не стойкий запах гари и мазута, им бы дышать и дышать, всей грудью, до иголочек в легких и кислинки в носу.
Сидя на рельсе, Рой меланхолично вытирал платком чумазое, как он подозревал, лицо и смотрел по сторонам. Уже стемнело, не видно было вокруг ни черта, да, по совести сказать, смотреть-то было особо не на что. Поле вокруг на сколько хватает глаз, вдали еле виднеется на фоне чуть светящегося еще неба кромка леса.
-Большое Вам спасибо, спасибо, мы обязательно вернем! - озабоченно, чуть подрагивая, обещал грудной женский голос.
-Ну что Вы, мадам, - Рой добавил улыбки, чтобы она услышала, почти не видя в темноте его лица, - не торопитесь.
-Вы точно не замерзнете?
-Вовсе нет, - он посмотрел на двоих ребятишек, жмущихся в темноте под его шинелью, маленькую темноглазую девчушку, которая в поезде порывалась принести "солдатикам" одеяло, и на ее неунывающего младшего братца, который живо смотрел по сторонам и явно развлекался происходящим, и добавил, - Погода сегодня великолепная, так что прошу Вас, не беспокойтесь. Лучше отведите детей к огню.
Женщина еще раз поблагодарила и повела ребятишек греться к костру, где собралась большая часть пассажиров, кто уже вытащил из вагонов свои вещи.
Рой задумчиво потер пальцы в перчатке, глядя, как в темноте от трения проскакивают крошечные искорки. Поезд стоял на рельсах темной громадой недалеко справа. С рельс наполовину сошел только первый вагон и нависал теперь над насыпью, словно ныряя в поле. Если бы он не отправился изначально с опозданием на пятнадцать минут, установленные на полотне бомбы с часовым механизмом сработали бы прямо под составом. И началом войны, и ее завершением были довольны отнюдь на все.
Пассажиры изрядно перепугались, но погибших не было ни одного, хотя, если б Рой не успел добраться до машинного отсека так быстро и локализовать начавшийся пожар - вполне могли бы и быть.
Рой безнадежно посмотрел на белеющий в темноте платок, пытаясь различить на нем пятна отертой с лица копоти, но не смог, поэтому просто примотал им рассеченную обо что-то руку и вздохнул. Дыхание вырвалось паром. Погода была хорошая, но к ночи сильно похолодало. Ледяная твердая рельса под задницей тоже не добавляла комфорта и тепла, и почему-то, впервые за долгое время, Рой подумал про кресло, которое давным-давно стояло у него в кабинете - удобное, широкое, мягкое. Подумал и сам усмехнулся своим мыслям - сколько раз ни отвыкай, обратно к хорошему привыкаешь всегда быстро. Полгода назад он, наверное, отдал бы пару пальцев на руке за то, чтобы вот так сидеть ночью посреди поля. Слушать голоса людей, из которых в данный момент никто не умирает, из которых никто не хочет убить Роя и из которых никого не надо убивать ему самому, смотреть на пламя костров недалеко, костров не от того, что горят жилые дома, а просто огонь, чтобы погреться, на пляшущие фонарики военных, которые разыскивают не беглого драхмийца, чтобы поставить его на колени и убить выстрелом в затылок, а чей-то чемодан. Смотреть на все это, слушать и тихонько себе мерзнуть.
На границе с Драхмой было холодно. По-настоящему холодно. Всегда. Многие просто замерзали в сугробах, бесславно, ни за что, и это была такая нелепость, которую Рою было трудно выразить словами. Он выжил. Он мерз четырнадцать месяцев, с утра до ночи чувствуя холод, от которого не спасает ни огонь, ни одежда, он забыл, что такое спать, не чувствуя этого холода, что такое вообще когда тебя не трясет. Это казалось недостижимой роскошью. Он два года до этого жил на полпути к границе, он привык к длинным ночам, к глухому хмурому небу еле сереющими, быстро гаснущими днями. Но в войну это было страшнее. В войне был ужас. Ни дня не проходило, чтобы он не видел этого, и ни минуты чтоб не чувствовал - это как будто вдыхалось вместе с воздухом. Люди умирали. Ночь, еще ночь, еще и еще. Взрывы. Крики. Вспышки в темноте. Рой мерз.
Они жали Драхму, давили ее, палили, жгли. Каждый алхимик был на вес золота, потому что они могли сделать в разы больше, чем рота солдат. Нужна была демонстрация силы, чтобы сдвинуть Драхму с мертвой точки, на которой она как будто примерзла, сломать и отодвинуть назад, оттеснить, упереться, а потом вытолкнуть совсем. Рой мерз.
Эд был теплым.
Когда он приехал, в нем еще как будто хранились остатки тепла, привезенного из Централа. Рой знал, что оно остынет буквально за час, и наверное поэтому он поспешил обнять его. Пока можно.
Подходя к нему, полковник точно знал, что сейчас получит. И знал, за что. И знал, что это будет очень, крайне болезненно. И эта мысль показалась ему смешной… Он просто ни слова не говоря протянул руки и сгреб его, обеими сразу, обнял, прижимая к себе - высокого, страшного, тощего. Его. Теплого. Настоящего. Эд вздрогнул лишь раз, как только Роевы руки коснулись его, а потом замер, уперевшись лбом ему в плечо. Рой так до сих пор и не знал, почему он тогда ничего не сделал, хотя обещал.
…Вдалеке послышались автомобильные гудки, Рой поднял голову. Со стороны леса вдоль железнодорожного полотна к замершему, скособоченному поезду двигалась колонна автомобилей. Огни фар парами возникали из-за пригорка. Полковник поднялся.
Запах гари уже повыветрился, и воздух стал замечательный, просто звенящий от прозрачности.
Грузовики тормозили возле костра один за другим, люди пошли навстречу, неся свои вещи, поднялся гомон.
-Наконец-то за нами, - послышался рядом знакомый радостно замирающий женский голос. - Наконец-то, слава Богу.
-Дяденька, дяденька, дяденька, а можно я еще пальто поношу? - задергали Роя за штанину маленькие руки. - Можно? - мальчонка был, видимо, искренне огорчен тем, что приключение подходит к концу, и их приехали забирать. - Ну, можно?
-Можно, - согласился Рой.
-Полковник Мустанг, - лейтенант, тот самый, из поезда, который писал письмо, подбежал, торопливо отдал честь. - Позвольте…
-Да, идите доложите им о происшествии, - Рой смотрел через его плечо, туда, где затормозил черный легковой автомобиль, такой же точно, какой когда-то возил на службу самого Роя, если не тот же самый. Его дверца, щелкнув, отворилась еще на ходу. Рой просто стоял и ждал, не обращая внимания на то, что его все так же требовательно продолжают тянуть за брючину, то ли выпрашивая что-то еще поносить, то ли просто пытаясь привлечь к себе внимание.
Алу было уже девятнадцать.
Он все так же собирал длинные волосы в аккуратный хвост на затылке. Темно-синяя форма, новая, более строгая, чем старая, сидела на нем, как влитая. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что пуговицы мундира у него всегда ровно застегнуты, стрелки брюк отутюжены, перчатки всегда свежие и белые. Ал все так же любил аккуратность и порядок, разговаривал неизменно вежливо, отзывчиво слушал и чуть застенчиво улыбался. У него была одна из самых очаровательных улыбок, которые Рой когда-либо видел в жизни - будто чуть неловкая и теплая, с ямочкой на щеке. Рой не любил ее. Он ей не верил. Он знал, что по-настоящему Ал улыбается только глазами.
Он во взгляде видел ее сейчас, эту улыбку, слышал в голосе и чувствовал, самую малость, в краешках его губ.
-Здравствуйте, полковник.
-Здравствуй, Альфонс.
Невозможно было представить, что когда-то он мог плакать. Что ему могло быть больно. Что он приходил к нему по ночам, сам раздевался и просил ударить, что он подавался под ним навстречу и просил еще, а потом рвался в его руках за братом и орал, чтобы он его отпустил, ради всего святого, пожалуйста. Это было столько жизней назад. После войны он видел Ала первый раз.
-Полковник! П-полковник! - Хавок бежал от машины огромными шагами и так волновался, что почти перестал заикаться. - Живой! А мы перепугались!
-Здравствуйте, Хавок, - Рой наконец улыбнулся. То же он мог сказать и про теперь уже майора: живой. Хавок отчаянно махнул рукой и с досадливым "А-а!" бросился ему на шею на пару секунд, крепко обнял, а потом так же махнув рукой отошел и, не сделав и пары шагов, стрельнул у кого-то из пассажиров сигарету.
-А Вы, майор? - спросил Рой, глядя на младшего Элрика. - Разве не обнимете меня?
Уголки Аловых губ дрогнули.
-Если можно.
И он обнял, шагнув вперед и будто широко загребая что-то руками. Обнял очень не по-товарищески, почти неприлично, прижавшись всем телом, обнимая за шею обеими руками, как обнимают дети или барышни. В этом был весь Ал. Полковник ощутил, как он, тепло дыша, улыбается ему в шею, и подумал, что все-таки иногда не отказался бы знать, что у него в голове. Ал был единственным человеком, мыслей которого полковник никогда не знал. Он почувствовал короткий, горячий и тоже немного детский поцелуй, прямо под челюстью.
-Привет.
-Привет, - негромко ответил полковник, которому приходилось похлопывать его по спине, чтобы со стороны это не выглядело совсем уж странно. Хотя на самом деле вместо того, чтоб делать вид, что утешает расчувствовавшегося сослуживца, Рой с удовольствием просто постоял бы не шевелясь, закрыв глаза и обнимая его, такого знакомого, и вспоминая.
-Нам Вас не хватало, - негромко добавил Ал, а полковник не стал переспрашивать, кому это "нам"…
-Не хочу! Не хочу я у него на коленках! Не хочу! - девочка упрямо егозила и все пыталась перебраться обратно на руки к матери, где посапывал ее брат, уже благополучно вытряхнутый из Роевой шинели.
-Кимберли, - прошептала ее мать, вся краснея. - Немедленно прекрати, как же ты себя ведешь!
-Не хочу и все тут! - упрямо и не без изящества в формулировке заявила девчушка, сердито сверкая на Роя хорошенькими карими глазами.
-Почему нет? - поинтересовался полковник придерживая ее, чтобы она не упала. За баталией наблюдали Ал и Хавок, майор в зеркало заднего вида, а Ал, повернувшись, с переднего сидения, поставив локоть на лежащий у него на коленях полковников чемодан и подперев подбородок рукой.
-Он врун! - обвинила Кимберли. Слышно было, как Хавок даже уважительно одобрил: "О, как!", Ал заулыбался.
-Да что же это за ребенок, - пробормотала несчастная мать, зажатая между Роем и стоящими на заднем сиденьи сумками и корзиной, со спящим сыном на руках. - Прекрати немедленно, Ким. Простите нас, пожалуйста…
-Что Вы, - привычно отозвался Рой. Ему стало интересно. - И почему это я врун, позвольте поинтересоваться? - спросил он у девочки. Та хмыкнула с видом крайнего превосходства и выразительно поглядела на Роевы погоны:
-Ты майор, - снисходительно объяснила она. - Зачем ты всех обманываешь, что ты полковник? Я-то знаю, у меня папа майор, мы к нему едем. Можешь у него спросить - он скажет, что такие звездочки у майора. Ты майор, и дяденька майор, - Хавок одобрительно покивал, мол, да, он майор, - и… и мальчик… тоже майор, - она быстро глянула на Ала, тут же отвернулась и чуть порозовела. Ал улыбнулся еще шире. - Так-то. А у обманщиков я на коленках не сижу, нет.
-Вот, значит, в чем дело, - Роевы руки осторожно придержали ее за талию среди оборочек и воланов платьица, устроили на коленях получше. - В таком случае, Вы можете сидеть, совершенно ни о чем не беспокоясь, юная леди. Я не обманщик. Я действительно полковник.
-Как это? - тут же заинтересовалась Ким.
-Я расскажу, но лишь при условии, что Вы согласитесь сидеть у меня на коленях.
Девочка подумала, а потом с тяжелым вздохом сказала:
-Эх, мужчины-мужчины, ну что с вами поделаешь. Так уж и быть. Уговорил.
Ее мать вся залилась румянцем, Хавок негромко рассмеялся.
-Итак, - галантно начал Рой, - я полковник Рой Мустанг, очень рад знакомству, - он изящно поднес к губам крошечную ручонку, держа ее в своей большой, затянутой в перчатку руке. - Я еду в Централ, чтобы вновь получить свое звание, которого был лишен долгие годы, все равно оставаясь полковником в душе…
Хавок аккуратно вел машину, жуя зубочистку и иногда поглядывая в зеркало. Он с теплотой думал, что полковник все такой же, даже говорит с теми же интонациями. Такой же остался, способный охмурить даже табуретку, куда уж там было удержаться всем его, Хавока, бывшим девушкам, не говоря уж о медсестрах, секретаршах, продавщицах в магазине и парикмахершах. Майор даже подозрительно часто заморгал, глядя на дорогу. Но, конечно, вовсе не от обиды. Напротив, он был рад, что хоть что-то в мире остается неизменным.
Рой краем глаза видел, как Альфонс, все так же подперев рукой голову, слушает, глядя на него.
Когда они приехали тогда в Бриггс, Рой понял, что такое "от него почти ничего не осталось". Это было буквально - кожа и кости. Ал почти не вставал, не мог толком есть, только кашлял, почти не разгибаясь и оставляя на платке кровавые следы.
Когда он поглядел на них двоих, он понял все сразу: и что в драхмийском климате Ал проживет не больше недели, и каким образом Эд за месяц смог сделать то, чего Рой уже не мог три года - восстановиться в звании госалхимика и майора и убедить вышестоящие чины в том, что войну надо заканчивать. Сейчас Эд обладал фатальной силой убеждения.
Демонстрация силы. Он сказал, что уничтожит крепость. Для него важно было только время. Не было времени соображать, думать, сомневаться, было время только чтобы сделать. И оно утекало. Ал умирал все быстрее.
Бриггс вымер ночью через три дня.
Рой продолжал рассказывать что-то притихшей у него на коленях девочке, машина плавно покачивалась, краем глаза он видел, как внизу, из-за ската холма открываются огни Централа, простирающиеся до самого горизонта. Почти дома. Рой продолжал говорить, а сам невольно перевел глаза на Альфонса.
Эд собирался уничтожить только арьергард крепости, тех, кто стоял на страже, после чего ее легко можно было бы захватить. На небольшой Камень, достаточный для лечения Ала, этих жизней вполне хватило бы.
Крепость целиком, всех, кто в ней был, несколько сотен человек, уничтожил Альфонс.
Кажущиеся угольно-черными в темноте машины ресницы дрогнули, поблескивающие глаза посмотрели на Роя.
Ал вырос поразительно красивым. Наверное, красивей людей полковник в своей жизни не видел. Он повзрослел и кажется, каждая черточка его лица, раньше такого еще чуть угловатого, мальчишеского, красивых кротких губ, бровей, линия роста темных ореховых волос, линии плеч, пальцев, спины - все это в какой-то момент сложилось в целое, одним единственно верным способом - и вдруг превратилось в красоту. Простую, естественную красоту, которая может заставить замереть на пару секунд, а может вызвать привыкание, и тогда зависимость будет болезненная, ноющая и непроходящая. Ал пару секунд поглядел на него и улыбнулся. Все-таки, Рой дорого бы дал за то, чтобы узнать, о чем он думает. Наверное, его брат знал - скорее всего, ведь в конце концов, через неделю, он все-таки смог опять с ним разговаривать. Они уже слишком срослись друг с другом. Понятно было, что это уже навсегда и не разорвать ничем, что не могут друг без друга, поэтому оба пережили. Нормально. А Рой, пожалуй, если и понимал, то очень смутно. Интуитивно.
Эд отправился в крепость один. Отряд полковника стоял наготове, ждал команды, чтобы идти в атаку, когда будет пробита брешь в обороне крепости и все посты исчезнут. Вопль: "Перебежчик!" Рой помнит до сих пор. Он снится ему так же часто, как тот разговор с майором Армстронгом, и каждый раз, даже во сне, у него встают от него дыбом волосы на голове.
Он так никогда и не узнал, как Ал выбрался из госпиталя и где нашел силы в своем ослабевшем, полумертвом теле, чтобы протащиться весь тот путь по снежной степи вслед за братом. Видимо, он ничего не соображал, потому что шел, выпрямившись во весь рост, трудно и упрямо загребая снег ногами, утопая по колено, и все шел и шел, мерно покачиваясь, и неумолимо приближаясь к крепости. Его заметили уже там, где, полковник знал, был Эд. Ала в плане не было.
-Назад! - заорал начальник гарнизона, которого, естественно, никто не посвящал в детали. - Назад, твою мать! Куда?! Стоять, я сказал! Твою мать! - естественно, Ал его не слышал. - Дать предупредительный выстрел! - сержант уже вскинул было винтовку, как в плечо его что-то толкнуло.
-Отойдите, - бросила старший лейтенант Хоукай, прижимая приклад к плечу. Снег возле Альфонсовых ног взорвался фонтанчиками, но он не заметил.
-Твою мать! - снова заорал начальник гарнизона, - А это там еще кто?!
Рой даже с расстояния их укреплений мог прочитать по губам непонятно, откуда взявшегося Эдварда:
-Ты что, озверел?! - орал он, хватая младшего за плечи. - Ал, что ты творишь?!
-Стрелять на поражение! - рявкнул подполковник. - Огонь!
Видимо, старший инстинктивно прикрыл Ала собой.
Ал помнил, как что-то будто врезалось в него через спину брата, два очень сильных удара, от которых Эд весь дернулся… И только когда его руки конвульсивно сжались почти у Ала на шее, тот понял, что это были пули. Одна предназначалась Алу. Они рухнули в снег вместе. Ал даже не ощутил холода, просто заложило снегом уши, все вокруг хрупало и иногда взвизгивало возле самой головы, взрывая снег. Пули.
……………..
Ал слушал.
…ту…дух… ту-дух…
Если он не слышит следующего удара, на этом все заканчивается. Все.
Ту-дух.... Ту-дух. Ту-дух.
Сердце бьется. Дышит. Живой.
Живы.
-Сейчас, братик, - тихо прошептал Ал, осторожно обнимая его и чувствуя под ладонями мокрое и горячее, как кипяток. - Чуть-чуть осталось…
У него была дыра под правой лопаткой и еще одна сквозная слева выше сердца. Горячее лилось Алу на грудь, одежда впитывала Эдову кровь, тяжелела и прилипала влажным теплым комом. Ком все набухал, тяжелел, толчки сердца брата, которому начинало недоставать крови, слабели. В какой-то момент Ал с ледяным ужасом понял, что ему не хватит сил выбраться из-под него, облепивший тело кровавый снег не давал двинуться, топил в себе. Если бы Эд вдруг не пришел в себя и каким-то чудом, со страшным, мучительным стоном не отвалился в сторону сам, Ал бы не справился.
Эд всхлипнул - с такими всхлипами он просыпался от кошмаров, резко садясь на постели. Сейчас он не мог шевельнуться - измученное истощением, обмороками, пробитое навылет тело отказало, он не чувствовал ни одной мышцы или связки, заставлять сокращаться, бороться, было нечего. Шевелились только губы. Он лежал на спине, весь седой от снега, под тяжелыми белыми ресницами не было видно глаз. Ресницы таяли. Эд плакал. Он все понял. Чувствовал чуть теплую, до каждой складочки родную ладонь на своем лице и все шевелил губами, выговаривая неслышное: "Не надо… не надо…". Слышал:
-Люблю.
Сквозь белое он на мгновение видел, как Ал ласково улыбается и уходит.
Звезд в небе было как соли. Крошечных, как маковые зернышки, звездочек в высоченном и безумно далеком северном небе. Эд чувствовал, как проваливается, медленно уходит в снег, который впитывает льющуюся из него кровь и становится багрово-черным, теплым, ноздреватым, как сердце сначала колотится о ребра, а потом бьется, все тише… медленней… Больно не было.
"Не надо, Господи… пожалуйста, не надо… не надо… не… надо…"
Пуля пробила Алу плечо навылет почти у самого круга преобразования. Кровь выбрызнулась прямо на темные, точно выжженные в снегу линии. Рисунок на белом бросился Алу в лицо. Он упал. Больно не было. Пуля прошила мягкие ткани аккуратно и легко, как игла тряпичный лоскуток, ничего не задев. Ал просто был к этому не готов, потому и упал.
Он не колебался. Сомнений просто не было. От твердо и четко знал, чего хочет - он хочет все вернуть. Он хочет своего брата, всего целиком, свое все, до последней мысли и вздоха, он не отдаст больше никому ни волоса с его головы. Он решил. Он решил, что больше ни разу не хочет ощущать под теплым одеялом прикосновение холодного железа к своей спине и слышать ночью в дождь сдавленный голос брата, шепчущий: "Больно". Алу больно не было ни капли. Всего целиком, каждую клеточку его тела - он хочет его назад. Он все решил окончательно.
Он поднял глаза на огромную, черную под мириадами звезд крепость. В голове начинало грохотать. Он не хотел ни у кого ни за что просить прощения.
-Не больно… - прошептал он и сложил ладони.
И над миром оборвалась тишина…
От автора: следующая глава - последняя. Мне заранее грустно=(
@темы: =Эдвард Элрик/Альфонс Элрик=, =Angst=, =Рой Мустанг/Эдвард Элрик=, =Яой=, =Romance/Fluff=, =NC-17=